– Ты сделал много хорошего, Гуннар. Очень много!

– Ты не знаешь, каково там было, в Стирии. Каким я там был…

– Ну так делай хорошее сейчас. – В голосе Лидди прозвучала нетерпеливая нотка, она в последний раз сжала его ладонь и отпустила. – Ты не можешь изменить прошлое, верно? Только то, что будет дальше.

Броуду хотелось спорить с ней, но было невозможно найти брешь в ее очевидном здравом смысле. Он лежал, угрюмый, слушая стук ботинок и гул раздраженных голосов на улице. На соседнем перекрестке девчонка выкрикивала за медяки плохие новости: хлебный бунт в Хольстгорме, попытка сжечь фабрику в Колоне, мятежи во всех концах Срединных земель… И война – война на Севере.

– Это все я виноват, – пробормотал он, не найдя способа напасть на Лидди и вместо этого переключившись на себя. – Не нужно было идти на войну.

– Я тебя отпустила. И я не уберегла ферму.

– С фермой так или иначе было покончено. Со всей той жизнью. Для вас с Май было бы лучше, если бы я вообще не возвращался.

Она положила твердую ладонь на его щеку. Повернула голову так, чтобы взглянуть ему прямо в глаза:

– Не говори так, Гуннар. Никогда не говори так!

– Я их убил, Лидди, – прошептал он. – Я их убил…

Она промолчала. Что она могла сказать?

– В один момент я все изгадил, – продолжал Броуд. – Хоть что-то я могу не разрушать?

– Нет ничего, чего нельзя разрушить за один момент, – сказала Лидди. – Все постоянно висит на волоске. Но теперь мы должны смотреть вперед. Это все, что нам остается. Двигаться дальше.

– Я все исправлю, – пообещал он. – Я найду здесь работу.

– Конечно, найдешь.

Лидди заставила себя улыбнуться. Кажется, это стоило ей немалых усилий, но улыбка все же появилась на ее лице.

– Ты хороший человек, Гуннар.

Он вздрогнул, чувствуя в носоглотке пощипывающие слезы.

– Больше никаких разборок, – проговорил Броуд, глухо и хрипло. – Я обещаю, Лидди.

Он обнаружил, что его кулаки снова стиснуты, и заставил себя разжать их.

– С этого момента я больше ни во что не ввязываюсь.

– Гуннар, – тихо и серьезно отозвалась она, – не давай обещаний, если не уверен, что сможешь их сдержать.

На их кровать с потолка просыпалась струйка пыли. Дальше по улице, на литейной фабрике, уже запускали машины, от которых начинала трястись вся комната.

Только завернув за угол, Броуд понял, куда стоит его очередь. Над большими раздвижными дверьми склада виднелись позолоченные буквы: «ЭЛЬ КЭДМЕНА», изнутри доносился грохот и гулкие удары. Пивоварня!

Половину времени, проведенного им в Стирии, он был пьян, а в остальное время собирался напиться. Он пообещал не ввязываться в разборки – а для него, как он хорошо знал, разборки скрывались на донышке каждой бутылки.

Однако в Вальбеке искушения подстерегали на каждом шагу. В каждом втором здании располагалась пивная, закусочная или рюмочная. Одни имели лицензию, другие действовали нелегально; вокруг всегда роились шлюхи, воры и попрошайки, словно мухи вокруг навозной кучи, а если тебе было не добраться до соседней двери, чтобы утопить в спиртном свои горести, то под рукой всегда имелись мальчишки, обегавшие улицы с бочонком на спине, готовые принести тебе пиво на дом.

Так что касательно данного Броудом обещания держаться подальше от разборок пивоварня не предвещала ничего хорошего. Но он вообще пока не встречал в Вальбеке ничего хорошего, а где-то работать было надо. Поэтому он поплотнее запахнул свою куртку, сгорбился под мелким темным дождичком, падавшим с чернильно-темного неба, и передвинулся еще на полшага вперед.

– Как рано ни приходи, все равно здесь очередь, – пожаловался немолодой человек с серым лицом и серыми волосами, в протертой на рукавах куртке.