На радостях папашка велел мне просить всё что угодно, а пока я думал, сам предложил расплатиться двухкомнатной квартирой. Возражать я не стал…

Поднявшись на этаж, я открыл дверь, шагнул в прихожую, зажег свет. Синоби был тут как тут – сидел, аккуратно подобрав черные, с белыми «башмачками» лапы и обернувшись тощим хвостом. Благородная осанка, короткая гладкая шерсть, длиннющие уши и усы, умные зелено-желтые глаза на треугольной мордочке – этот кот был прекрасен.

В моей жизни Синоби возник минувшей зимой – и сделал это чертовски вовремя, ибо на тридцать третьем году жизни я уже немного приуныл. Дела, за которые продолжал браться в качестве частного детектива, стали казаться незначительными, оказываемая помощь людям – недостаточной. Я знал, что могу куда больше, испытывал искреннее желание совершить настоящий Поступок, но вот какой именно – не имел ни малейшего понятия. А потому самозабвенно тонул в болоте серой повседневности.

К возрасту Христа я растерял любовь и не накопил друзей. Всё чаще подмечал беспричинную меланхолию и непонимание собственного места в мире. Я уходил в мир грез, пытаясь расширить границы экстрасенсорного восприятия. Закономерным образом окружающая действительность интересовала меня всё меньше и меньше.

Особенно это касалось политики, которая всё уверенней заполняла личное пространство почти каждого жителя страны. Я не соглашался с патетикой ультрапатриотов, удивлялся наивности ультралибералов, а крайность взглядов и люди, ее придерживавшиеся, вызывали настороженность.

Крайность недолговечна. На пике активности невозможно держаться долго. Бездеятельность растворит в океане Пустоты. Истина и прогресс – в умении соблюдать баланс. Вот только мне это давалось всё сложнее.

Короче говоря, к прошлому Новому году я понял, что выдохся. Приближался очередной этап жизни, но для готовности к нему у меня не оставалось сил. Я пал жертвой аскетизма, который однажды сам и выбрал.

И тогда появился кот.

Стоял конец января. Я спустился к машине, завел мотор, счистил наваливший снег, а когда нырнул за руль, кот уже был внутри. Сильно израненный то ли бродячими псами, то ли какими-то подонками, он без сил лежал на заднем сиденье, истекал кровью и уже едва мог мяукать. Мысли о том, каким макаром животное проникло в «вольво», меня донимали недолго, и вместо встречи с клиентом я отправился в ветеринарную лечебницу.

Там кота быстро залатали, а его возраст оценили в год с мелочью. Слишком взрослый, чтобы умилять полуслепым ползанием по паркету. Таким – дорога либо в приют, либо на улицу. Прекрасно помню, как смотрел в эту умную, лишенную хитрости морду и обещал себе, что всепроникающего черно-белого кота на произвол судьбы точно не брошу.

Три недели спустя я забрал животное домой, а за уникальную способность просачиваться в замкнутые пространства нарек его Синоби – в честь легендарных воинов старушки Японии.

Очень быстро Син превратился в моего лучшего друга и своего рода наставника. По квартире перемещался исключительно вслед за мной, спал рядом, его миски для корма и воды сами собой закрепились под обеденным столом, а поведение животного стало для меня во многом показательным.

Думаю, изображение кота должно стать официальным символом даосизма. Какое еще живое существо столь красноречиво воспроизводит принцип «деяния посредством недеяния»? Коты лучше других постигли суть Вселенной – этой махины, прущей по пересеченке Времени. Они вобрали в себя Дао.

Как оказалось, я получил именно то, чего так не хватало для утерянного баланса: кот меня заземлил, не дал распылиться по просторам собственной жизни. Отныне приходилось держать в голове, что домой надо вернуться хотя бы затем, чтобы подкинуть еды усатому господину.