бряцают, лязгают, звенят.
«Губы, эректильная ткань ночи, ты…»
Губы, эректильная ткань ночи, ты:
скользят косые взгляды,
прячут кривые ухмылки,
крепко-накрепко сшиты-скрыты —
въезд запрещён, оплата из-под полы,
должны быть ещё и светлячки.
Власть, насилие
Позади, в бамбуках:
проказы лающей, симфонической.
Винсента
одаренное ухо
у цели.
«Тихо как масло…»
Тихо как масло
плывёт к тебе кость-однёрка
между бровью и бровью,
замирает,
не смыкает веки,
смотрит.
«Обожаемые чумные…»
Обожаемые чумные
простыни. На
задворках.
Подёргивание век
во время
полноцветных сновидений
ничтожно.
Hendaye / Андай
Апельсиновый кресс,
засунь его себе в лобешник,
молча заткни рот проволочным шипом,
и поныне им украшенный,
слушай его,
крепя долготерпение.
«Второе…»
Второе
Послание крапивы
к
пыхтящему черепу:
рухнуло
животворное
небо. Под
завывающим
соплом,
средь вечной игры
молний,
жалю тебя, как слово, в знающем,
беззвёздном
тростнике.
«Hüllen im Endlichen, dehnbar…»
Hüllen im Endlichen, dehnbar,
in jeder
wächst eine andre Gestalt fest
Завёрнутый в завершённое, податливый,
в каждом
упрямо произрастает другой образ.
Tausend ist
noch nicht einmal Eins.
Тысяча —
еще не одно.
Jedem Pfeil, dem du losschickst,
Каждой стреле, которую ты отпускаешь,
begleitet das mitgeschossene Ziel
сопутствует расстрелянная мишень
ins unbeirrbar-geheime
в упёрто-тайной
Gewühl.
сутолоке.
«Die Teuflischen…»
Die Teuflischen
Zungenspäße der Nacht
verholzen in deinem Ohr,
Дявольские
шуточки на языке ночи
деревенеют в твоих ушах,
mit den Blicken Rückwärts —
gesträhltes
spring vor,
с оглядкой
молниеносной
прыгаешь вперёд,
die vertanen
Brückenzölle, geharft,
durchmeißeln die Kalkschlucht vor uns,
растраченные
пошлины на переправу через вымученный мост,
раздолбленное известняковое ущелье пред нами,
der meerige Lichtsumpf
bellt an uns hoch —
an dir,
irdisch-unsichtbare
Freistatt.
Морского сияния зыбь
взрывается лаем на нас —
на тебя,
земляное, незримое
святилище.
August Stramm
Август Штрамм (1874–1915)
Traum / Мечта
Звёзды в зарослях роятся
Сникают глаза в омуте слёз
Шепоту и плеску подобно
Это цветенье деревьев в садах
Острей становится аромат
Мигом обрушивается ливень
Ветры мчатся, бросаются, надуваются
Срывают шейные платки
Пугают в глубокой ночи.
Schlachtfeld / Поле сражения
Рыхлые комья усыпляют свинец
Кровяные пятна сочатся сквозь фетр
Ржавая окалина
Плоти склизкое мясо
Смертоубийство
Моргают
Детские глазки
Sehen / Смотрящий
Вытянул руки
Замер окоченело
Земля всходит землёй
Твой ближний всё дальше
Тонет шаг
Стоящий преследует
Взгляд
Поймал
Есть!
Обезумел
Сгинул!
Patrouille / Патруль
Камни враждебны
Предательски ухмыляется окно
Ветви удушают
Спешно пролистывают горы кустарника
Вскрик
Смерть
Wache / Стража
Крест на башне вспугнул звезду
Лошадь глотает гарь
Заспанно бренчит сбруя
Ползёт туман
Ливень
Ледяной взгляд
Ласковый
Лепет
Ты!
Gefallen / Отрада
Пух небес упал на глаза
Земля впивается в ладонь
Гудят воздуха токи
Плачут
И
Зашнуровывают
Стенания женщины
Прядями волос.
Albert Ehrenstein
Альберт Эренштейн (1886–1950)
Leid / Страдание
Как тяжко толкать
Угольную вагонетку моей печали!
Отвратное, как паук,
Подкрадывается ко мне время.
Выпадают волосы мои,
Сивая голова в поле
Легла под серп
Последнего жнеца.
Сон покрыл кости мои мраком.
Лежу во сне уже мёртвый,
Травы взросли сквозь череп,
Черной землёй стала моя голова.
1914
Abendsee / Вечернее озеро
Мы причесали облака; любвеобильны
фавн и фея среди светил над озером!
А ныне сумерками нас припорошило,
И мглой нарастающей нежно обвило,
От горя пожелтели побережные лилии.
Ревнивые облака, хватающие за сердце
Белые волки, зачем вы отпугиваете
От меня игриво танцующего эльфа?
В водах озера умолкла моя вечерняя песня.