В суете подготовки к маскараду не забыли и о боярыне Луготинской.

– Вздорная баба, – начал свою речь Мезислав Жданович. – Приходится она нашему солнцу царю Василию не то семиюродной сестрой, не то девятиюродной племянницей. Сама толком не знает, но на каждом углу хвастается родством с венценосной особой. Тем и пользуется. Она и к Дарье ввалилась с требованием не просто обшивать её за три грошика, а ещё и гордиться этим. Когда же от ворот поворот получила, обиделась и поклялась отомстить. Поначалу были мелкие пакости, но Дарья их не замечала, чем злила эту сдёргоумку* до белого каления. Поэтому она и решилась на гулянии девок ряженых подослать. Не выгорело. А злость-то копится, гадюка собственным ядом травится. Послали кухарку. Спасибо, домовой у тебя, Даша, усердный. Ты бы ему молочка ставила каждый вечер и ватрушки клала. – Я покивала: и молоко ставлю, и ватрушку кладу. Как же без этого. –  На допросе Цветава без кнута и дыбы рассказала всё, как есть. То, что сестру её, что боярыне служила, в поруб по навету посадили, а ей сказали, если не хочешь, чтобы сестрица сгинула, иди и делай. Вот и делала. Даже и не знаю, то ли жалеть глупую, то ли через задницу розгами учить. Не могла, что ли, к старшине пойти да пожаловаться?

Чародей, внимательно слушавший рассказ приятеля, иронично хмыкнул:

– Хорошо нам рассуждать, когда с царицей чаи распиваем, а царевич к внучке сватается, – помолчал, пожевал губы, покрутил пальцами мудры и продолжил. – А баба бедная, должно быть, верила, что никто против сродни царя-батюшки не пойдёт. Ещё и ей за наговор кнута всыплют.

Сотник почесал бровь и согласно кивнул.

– Так и думала.

– И что теперь? – перевёл мой вопрос дед.

– Боярыню вместе с мужем услали в дальнее поместье…

– Мужа-то за что? – вскинулся дед.

– За попустительство. Женился – воспитывай.

Я мысленно застонала и закатила очи долу. Средневековый мужской шовинизм. Но старички моего феминистского выступления не заметили, и сотник продолжил:

– Сестру Цветавы из поруба выпустили, допросили, отправили восвояси…

– А кухарка? – мы с дедом напряглись, ожидая ответа.

Никогда не знаешь, как поступишь, когда шантажируют жизнью, здоровьем или свободой близкого человека. Ну не травила же она нас, – подумалось мне.

– Всыпали тридцать розг, косы обстригли и отпустили.

И всё равно мне её жалко…

*Сдёргоумка – полудура (старорусский)

4. Глава 4

Уже отвыкла выходить из дому одна, но сегодня придётся – дед захворал. Кашлял всю ночь, нос заложен, голос пропал. Нет, не так, как у меня. Шипит нечто нечленораздельное и малопонятное. Злится, что плохо его понимаю. От этого сильнее кашляет. В Академию рвался. Насилу уговорила дома остаться, отлежаться пару дней, а не геройствовать. И без него Ёрш, не к ночи помянут будь, справится.

Уходя в мастерскую, наказала домовому и банному лечить чародея, не слушая ворчаний и не обращая внимание на угрозы, что изгонит всю нечисть со двора. Хорошенько прогреть в бане, попутно устроив ингаляцию из настойки эвкалипта, растереть ступни и ладони «вонючей мазью», после чего надеть тёплые носки, бельё и уложить в постель.  Поить чаем с малиной и мёдом. Через час переодеть в сухое, постель тоже поменять. И потом, по необходимости, ещё раз. Бельё и постельное выварить, чтоб заразу истребить на корню.

– Потеть будешь, как мышь под метлой! С по́том болезнь выходить станет. Нельзя в мокром белье ни лежать, ни ходить. Ещё хуже заболеешь, – объяснила вытаращившему на меня глаза деду. Не умеет старик болеть.

Вдобавок шутливо пригрозила, что, если будет сопротивляться, то я лично займусь целительством. И тогда ему точно не поздоровится.