2. Глава 2

Мертвые срамы не имут.

— Я из... — несмотря на желание соврать, что я из "прекрасной и любимой родины Одатии», произнести эти простенькие слова не получалось. По всей видимости, ещё не отошёл от шока после такой резкой смены событий.

— Ну же, говори правду, смерд! — наседал на меня жрец со странными глазами.

— Я из деревни, дачи, названия там не было.

На самом деле всю сознательную жизнь прожил в городе, но кто знает, может, городских, тем более столичных, здесь не любят, а родился-то я в обычном селе. Крестьян тут оставляют в живых, значит, не буду мудрить. А про населённый пункт без названия — я действительно не помню. У нас был отдельно стоящий домик-дача, а не полноценный населённый пункт. Да и мелким я был, не интересовался тогда такими ненужными, приземлёнными вещами.

— Крайне глухой ведмежий угол, раз даже имени у него нет, — заржал верховный жрец. — Но на самом деле, плевать! Откуда ты в широком смысле, страна какая?! Говори правду, ну же!

Верховный церковник сжал моё горло посильнее, это было не столь больно, как странно: я ощутил давление на мозги, на сознание. Сразу прорезалось желание резать правду-матку и исповедоваться батюшке обо всех своих прегрешениях, нынешних и будущих.

— С Земли! — вымученно просипел я.

— Мы все с земли из грязи, идиот! Откуда ещё может быть человек?! Из грязи родился, снова в тлен через век превратишься. Страна-то какая? Лунелия?!

— Нет, не оттуда, но подождите! — испугавшись, что меня сейчас прирежут, я поспешил объясниться. — Страна моя глухая, далеко отсюда, но мы вашей Одатии не враги. Я даже не слышал никогда про эти два государственных образования: Лунелия и Одатия! Просто с Земли, круглой такой, но готов служить верой и правдой своему новому господину!

Сейчас главное — выжить, а когда я не буду связан, можно смыться из этого безумного кровавого вертепа. Как говорится: обещать не значит жениться! Ну или наоборот. "Его Несвятейшество" только чертыхнулось себе под нос, назвав меня невеждой, не знающим простых истин, что Земля плоская как блин.

— Нам нужны только свои, но в принципе... Если ты не враг... — жрец стал перечислять список каких-то стран или областей. Не знаю, вражеские они были им или нет, но я впервые слышал такого рода названия, о чём и правдиво докладывал.

— Скажи мне, зачем тебя оставлять в живых?! — убедившись, что я не враг, местный аристократ снова стал размышлять: оставлять ли меня в живы? — Чем ты можешь быть полезен, хоть не враг, но и не свой?! Сегодняшний улов: у меня уже есть дюжина тупых и безграмотных рагулей. Почему не поймать новую душу, вселив в этот сосуд мяса и костей? — постучал он по моему лбу костяшками пальцев. — Душу, которая точно преданна своей стране и господину.

Пока он говорил, я усиленно думал, как остаться в живых. Стоило выжить вопреки всему. Мой второй шанс мог быть и последним. Раз жрец не в восторге от деревенских, то, может, в этом и есть мой шанс?!

— Я обучен грамоте, счёту! Пятью пять двадцать пять! Я жил в городе! Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катета.

Мужчина в чёрном балахоне убрал руку с шеи, спросив, в каком городе я проживал, назвал несколько. Жрец аж поцокал языком: что ж за отдалённые места такие, что никто таких населённых пунктов не слышал прежде.

— Хмм, а сколько будет семью восемь? — спросил жрец, и я с воодушевлением ответил. — Чуть сложнее: сто тринадцать поделить на, допустим, семь.

Устный счёт без калькулятора, м-м-м, да вы издеваетесь. Но я же не жертва ЕГЭ, что-то до могу. Лёжа на окровавленном алтаре, взирая на толпу непонятных сектантов с кинжалами наизготовку, начал проводить несложные математические расчёты. Семь на семь сорок девять. Дважды по сорок девять будет сотня без двойки. Осталось разделить оставшиеся тринадцать плюс два. Это будет два и неделящаяся единичка в остатке. Два плюс семь, плюс семь…