— Алена Сергеевна, — она наконец отрывается от монитора и убирает очки наверх, — вот, ознакомьтесь с личным делом. Это ваш новый ученик, — протягивает мне папку с документами.

— Серафима Васильевна, пожалейте, — обреченно стону я. — Куда мне новых, я со старыми-то едва справляюсь.

Я почти не лукавлю. Двадцать восемь детей, считающих себя взрослыми. Каждый со своим характером, принципами и прочими заморочками. Год мы с ними притирались и только-только установили шаткое перемирие. От одной мысли о дополнительном ученике становится дурно.

— Не преувеличивайте. — Директор снисходительно усмехается. — У вас образцово-показательный класс, и дисциплина на высшем уровне.

Конечно, а чего мне это стоит, никто не знает. Один учебный день отнимает просто колоссальную дозу сил и энергии. Но, справедливости ради, и удовлетворение я получаю неслабое, и отдача от детей тоже есть. Не от всех, да. Но большинство все-таки адекватные и все понимают.

— Отказаться я, конечно, не могу? — уточняю на всякий случай, хотя и так знаю ответ. Одиннадцатых классов у нас всего два. В физмате у Нонны Витальевны тридцать человек, а это значит, что еще одного она не возьмет. Упрется рогом. Стрелки сошлись на мне. Я же молодая, вывезу…

— Не можете. — Серафима Васильевна по-доброму улыбается. — Но посмотрите на ситуацию с другой стороны. Мальчик из элитной школы, уровень знаний высок, будет вам медалист.

— Как же его к нам занесло?

Заинтересовали. Открываю папку с личным делом и мельком пролистываю документы. Видимо, какой-то мажор. По спине ползут колючие мурашки. Зябко веду плечами, избавляясь от неприятных ощущений. С некоторых пор у меня аллергия на мажоров. Личное и тотальное неприятие как класса.

— Нас с вами это не касается, — осаживает меня директор, и она права.

Личные причины и обстоятельства меня как учителя должны интересовать в последнюю очередь. Но я не могу оставаться безучастной. Профдеформация еще не прошлась по мне в полной мере. А «личное» неожиданно выпячивается наружу.

— Ясно, — хмыкаю. — Значит, какого-то мажора родители решили наказать и сослать к нам, грехи замаливать.

— Даже если так, это ничего не меняет. — Серафима Васильевна ставит жирную точку в наших прениях. — Надеюсь, вы понимаете, что отношение к ученикам должно быть одинаковым?

Многозначительный взгляд буквально придавливает меня к месту.

— Конечно, — отвечаю то, что должна, и выдавливаю из себя улыбку.

— Ну и славно. В понедельник он придет, и я представлю его классу.

— Хорошо, — поднимаюсь на ноги. — Я могу идти?

— Идите.

Вот мало мне было проблем, но деваться некуда. Поднимаюсь в учительскую. Девочки уже пьют кофе, а моя чашка сиротливо грустит около чайника.

— А вот и Аленка, ты где пропала? — спрашивает Елизавета.

— Да-а-а, — отмахиваюсь я и закатываю глаза к потолку. — Серафима осчастливила.

Наливаю себе растворимый кофе, беру парочку конфет и присаживаюсь за стол к другим учителям.

— Чем?

— Новым учеником. Вот надо оно мне под конец года?

— Да ладно, перестань, — подхватывает Елена. — Где двадцать восемь, еще один погоды вообще не сделает.

— Надеюсь, что так, — обреченно вздыхаю я. — Класс выпускной, ЕГЭ еще впереди.

— А что за ученик-то? — Екатерина нервно ерзает на стуле от любопытства.

— Мажор какой-то, — отмахиваюсь я и силюсь вспомнить его ФИО. — Аронов Глеб Владимирович вроде.

— Фотка есть?

— Нет.

— Жаль. Интересно посмотреть на современного мажора.

Девочки хихикают наперебой, а мне невесело. Прямо чувствую, как веет новыми проблемами. Интуиция редко меня подводит.