Когда Анастасия увидела картинку своего будущего кафе, она увидела коляски, маленькое помещение и чтобы все было плюшевое и уютное, и она увидела людей, которые будто бы все друг друга знают.

– Как будто ты живешь в соседнем доме и спускаешься попить кофе в место, где ты давно уже свой. Когда я езжу в Европу, я завидую простоте и постоянству соседства, тому, что утром можно в тапках спуститься за хлебом или выпить кофе, по дороге здороваясь со всеми. Для меня это квинтэссенция удавшейся жизни.

Мы спрашивали Настю:

– Удавшейся спокойной жизни?

– Спокойная жизнь мне не сильно интересна. Но это такая жизнь, в которой… есть такое слово, которое сейчас почти не используется современной молодежью, – родина. Знаешь, это когда тебе важно то место, где ты живешь, и тебе важно, что ты здесь родился. У меня вот это все из маленького города идет. Мне так кажется. Это трудно забыть, если ты когда-то жил в городе, который был твоим.

Анастасия родилась в Северодвинске. Сейчас все знают, что это центр атомного кораблестроения, город, который строил, отправлял в походы и принимал атомные подводные лодки. Но в свое время Северодвинск был закрытым городом. В журнале «Пионер» от 1973-го была напечатана повесть «Мальчики из Полярнореченска» – малоценная по своему художественному дыханию, но изобилующая захватывающими подробностями. В эти годы уже гремел Крапивин со своим «Мальчиком со шпагой», где подростковое чувство справедливости разбивалось о взрослое равнодушие, но мальчики из Полярнореченска жили в другом мире. В мире безупречных взрослых. Главная коллизия повести была скорее гайдаровской: мальчики знали, в каком потрясающем городе они живут, но никому не должны были о том рассказывать. И когда один из подростков во время поездки в Москву, случайно раззадоренный столичным ровесником-стилягой, воскликнул: «Да наш город самый лучший! Ты даже не знаешь о нем!» – он был жестоко осужден здоровым детским коллективом. А потом мальчики вернулись в прекрасный, ночной, морозный, защищенный со всех сторон город, которого не было ни на одной карте, и возле КПП их встретили отцы, офицеры в заснеженных шинелях.

Это было похоже на вход в Нарнию – шагаешь через дверь КПП, похожую на шкаф, и попадаешь в необыкновенное место, которого нет. И где все знают друг друга.

Но нужно еще добавить, что в Северодвинск со всей страны стекались и научные сотрудники – он был не только военным центром, но и наукоградом. А теперь представьте себе место, в котором остались от шестидесятых годов культ образованности и культ шутки, прибавьте к этому культ защиты, и вы поймете, что Северодвинск даже восьмидесятых и начала девяностых годов вполне может стать местом, в которое отчаянно хочется вернуться.

Или которое хочется построить. Так что «АндерСон» – кафе с сильным и личным бэкграундом, его настоящую идею очень трудно украсть.

Потому что нельзя создать наполненный подробностями мир, если этот мир изначально не твой.

Нельзя украсть хюгге.

История с «каждый в кафе знает каждого», которая вдохновляла Анастасию, – это тренд, набирающий последние несколько лет популярность и силу.

Это датское хюгге.

Мы опять возвращаемся к скандинавской теме – но куда от этого деться в «АндерСоне»? Хюгге – понятие, которое датчане считают одной из основ своего общества и о котором они готовы говорить так же часто, «как итальянцы о еде».

Сейчас модно открывать хюгге-кафе. Как они выглядят?

Ричард Оранж (The Guardian) так описывает аутентичное хюгге-кафе: «Это непереводимое ощущение места, людей и единения, которое датчане ценят выше всего.