Как только открыли низкую, толстую, обитую железом дверь, в нос ударили кислые запахи давно не стиранной одежды и застарелой мочи. Сквозь маленькое окошко у потолка с трудом пробивался солнечный свет, и священник не сразу рассмотрел низенький топчан, накрытый каким-то тряпьём. Тряпки зашевелились, и появилась голова, опутанная длинными седыми волосами, которые тоже явно давно не мыли.
– Илия? – дрогнувшим голосом позвал узника иеромонах.
Тот, подслеповато прищурившись, посмотрел в сторону двери и прохрипел:
– Кто? Зачем? – Узник весь сжался, прикрылся руками и прохрипел: – Не мучьте меня.
Отец Никодим попробовал шагнуть вперёд, но внезапно почувствовал на плече тяжёлую ладонь сопровождавшего его дюжего монаха.
– Руку убери, – сквозь зубы прошипел иеромонах и снова почувствовал себя братом-скорбником, не знающим смирений и скорым на действия.
Он даже принялся шептать молитву праведного гнева, почувствовав, как зазудели выжженные на теле слова молитв, но тут же послышался властный оклик настоятеля:
– Уйми свой гнев, Никодим. Смиренные братья, конечно, не чета скробникам, но ты уже стар, а они молоды. Благочинный просил позволить тебе узреть схимника. Ты его узрел, теперь уходи.
Гнев клокотал в душе старого священника, не находя выхода, и пришлось действительно гасить его, но разумом, а не покорностью. Илия явно не в себе. Была надежда, что, заведя разговор о былых временах, удастся как-то аккуратно подвести его к нужной теме. На общение без лишних ушей отец Никодим изначально не рассчитывал. Теперь понятно, что никакого разговора вообще не будет. Придётся отступиться. До времени. Смиренные братья вряд ли стали бы измываться над узником по собственной воле, так что спорить с настоятелем смысла нет, тут нужно давить на совсем других людей или же решиться на то, о чём даже думать не хочется.
Глава 1
Альберт опустился на колени перед Натали и повинно склонил голову. Его страстные слова прожгли ледяную броню её праведного гнева, но не исцелили душевных ран девушки. И всё же в её груди разливался огонь желания, противиться которому бедняжка была не в силах. Затрепетав, как пёрышки на крыльях голубки, тонкие пальцы легли на тёмные волосы возлюбленного.
– Ну не дура ли, – тихо ругнулся я, отбрасывая в сторону книгу в мягкой обложке.
Теперь до меня окончательно дошло, что имел в виду Дима, обзывая бульварные романы безвкусицей. Почему же тогда эта ерунда снова оказалась в моих руках? Ответ прост, как мычание. Логики в поступках героев нет, сюжеты примитивны и одинаковы, но всё же в бульварных романах имелось кое-что полезное для меня, а именно описание светской жизни и примеры того, как ведут себя и разговаривают люди, не живущие в трущобах и рабочих районах. Удивительно, но во всей библиотеке даже с помощью Димы я не нашёл внятного учебника по поведению в относительно нормальном обществе. Общение с семьёй Спанос и парочкой очаровательных представительниц семьи Шаровых помогало лишь отчасти. Конечно, этот способ тоже не идеальный, и Элен часто смеялась над некоторыми моими фразочками, называя сладкоречивым мальчиком, но что-то мне подсказывало, что привычные в моём родном Речном районе манеры понравились бы ей куда меньше.
Хорошо хоть, первый попавшийся мне в руки любовный роман о страданиях чувственной, но не очень умной девушки Софи был написан относительно вменяемым автором. А эта «Тёмная страсть» просто ужас какой-то. Взялся читать её лишь бы понять, почему книга так хорошо раскупается дамами всех возрастов, даже пятнадцатилетними пигалицами. Ох и сомневаюсь я, что юным барышням стоит брать пример с откровенно похотливой дамочки, наивно полагающей, что блудливый мужчина может исправиться после третьей измены. Третьей всего за первые двадцать страниц романа! Мелькнуло желание сжечь эту пакость, но стало жаль уплаченных за неё денег.