– На первой полосе пишут, что законники вчера поймали какого-то особо опасного черного антиквара, у которого обнаружены похищенная из Ворсмусского музея «Коринея утреняя» и даже вазы династии Моу, – возвестил он, видимо успев не только взять с порога новостной листок, но и детально изучить его.

– Я рада за наших доблестных дознавателей. Но еще больше я порадуюсь, если успею на службу вовремя, – подбежав к деду и поцеловав его в кончик носа, отозвалась я. А после добавила: – Деньги для молочника и госпожи Фрей я оставлю на комоде у входа. Люблю тебя.

Больше не медля ни секунды, я ринулась в коридор, взлетела по лестнице и, переодевшись в первое попавшееся чистое платье, заколола волосы, натянула чулки, быстро зашнуровала высокие ботинки, подхватила сумочку и выбежала на улицу, пытаясь обогнать само время и заскочить в последний вагончик уходящего экипажа. К слову, мне это даже удалось. Так что в мастерскую я пришла почти вовремя. На две минуты после восьми можно было бы закрыть глаза. Всем, кроме вахтера у входа. Старая грымза мстительно выписала-таки мне опоздание! И где, спрашивается, женская солидарность?!

Подозреваю, что та пошла далеко по параболе. А мне же пришлось дойти до кабинета начальства, встать перед его грозными очами и отчитываться за задержку. Так что за свой стол я села, мягко говоря, не в самом лучшем расположении духа.

Только придвинула к себе листы и взяла в руки писчее перо, как рядом возник старший мастер Маффер.

– Ирэночка, я воспользуюсь шкатулкой? – поинтересовался он вежливо, хотя был и по годам, и по рангу старше меня и мог бы, не спрашивая, просто открыть ларец. – Нужно письмецо отправить, приятеля предупредить, что у меня сегодня приезжает теща и я к нему…

– Не придете? – уточнила я, оторвавшись от бумаг. Зато теперь стало понятно, почему Маффер столь вежлив: он собирался использовать служебную шкатулку в личных целях.

Я посмотрела на уже немолодого артефактора. Его лысая, точно коленка, макушка была лишь по краю обрамлена венчиком редких пушистых седых волос. Зато брови мага отличались густотой, я бы даже сказала, дремучестью и почти нависали над красной гулей носа. Как всегда, от артефактора слегка попахивало, потому что он считал: протирать стоит спиртом не только детали, но и душу, чтобы та не ржавела. Так что периодически принимал на грудь. За это постоянно и получал взыскания и лишения премии. Но такие мелочи ничуть не убавляли оптимизма мастера.

– Какой не приду? Перееду на пару дней, – усмехнувшись, отозвался он и, подмигнув мне, поинтересовался: – Ну так как? Закину писульку?

– Только адрес доставки точный укажите, чтоб не вернулась и ее кто другой не увидел.

– Обижаешь, милая. Все сделал чин по чину… – протянул он.

– Тогда закидывайте, – я махнула рукой на шкатулку.

Артефактор с проворством, не свойственным ни его идеальному телосложению (увы, идеальному лишь с точки зрения геометрии, в которой шар – лучшая из фигур), ни почтенному возрасту, закинул записку в ларец.

– Ну вот и славненько, – довольно выдохнул он, кхекнул и, оттянув большими пальцами от груди подтяжки, резко отпустил их так, что те хлопнули.

Мастер крякнул и счастливо улыбнулся – не иначе как представил, как уже утек от тещи, точно вор в ночи. А после, попрощавшись, Маффер вразвалочку направился обратно в цех.

Я только покачала головой, глядя ему вслед. Потом перевела взор на телепортационную шкатулку, увидев, как затухает сияние, исходившее от нее, и с тяжелым вздохом погрузилась в расчеты.

Яркий солнечный свет бил наотмашь через высокие стрельчатые окна, так что на моем массивном дубовом столе, который я протирала по несколько раз в неделю, была видна пыль.