– Ну так он получил по заслугам.

– Да! Но не от нас! Если ты забыл, за меня вступился виконт Пугачёв, а не один из твоих присягнувших лордов, которые обеспечивали охрану.

– Ну ты же понимаешь, что это была провокация? Нельзя просто взять и убить чужого вассала, – граф щёлкнул гильотиной, откусывая кончик сигары, и сразу же принялся её раскуривать.

– А меня, дочь главы клана, похищать, значит, можно? – взбеленилась Марина.

– Дочь главы клана никто не посмеет тронуть. Это табу! Всем это известно.

Марина манерно закатила глаза. Как же сложно доносить суть, когда мыслишь другими мерилами.

– Почему ты никогда меня не слушаешь?

– Потому что ты ничего не смыслишь в политике, – незамедлительно ответил граф.

– А у тебя просто нет сердца! И я для тебя – только фигура на шахматной доске, которой удобно прикрываться, когда тебе грозит мат!

Граф сокрушённо покачал головой и опустил только занявшуюся сигару в бокал с коллекционным односолодовым виски. Зря он не отложил этот разговор. Ужинать в таких условиях просто невозможно.

Тимирязев-старший вышел из-за стола и взял дочь за кисти рук.

– Ладно. Допустим. Какое это имеет отношение к твоему поведению?

– Прямое! В тот день из-за меня пострадал невиновный человек! Он, как ты говоришь, «ничего не смыслил в политике», и из-за своего благородства, не знаю, или глупости, влез в твои разборки. А потом его отправили в Бастион!

– Я напомню, что у тебя скоро помолвка с виконтом Караченцовым. Это взаимовыгодный брак. Все леса к северу от Томска принадлежат его роду. С чего вдруг этот Пугачёв стал тебе интересен? Наверное, даже сам Шувалов не вспомнит его фамилию. Да он и не знал – всю грязную работу за него обычно делают пешки.

– Вот, пожалуйста, не надо сейчас про больное, – девушка выставила вперёд руки. – Я видела Пугачёва. Сегодня вечером. В Клубе выдающихся охотников.

– Ооо! Что ты забыла в этом сборище хвастунов? Там же кого только нет, с открытием границ. А если опять покушение?

– Покушение на дочь главы клана? Ты чего, папа? Это табу, и все об этом знают! – Марина не удержалась, чтобы не уколоть отца его же оружием.

– Ты забываешься, – граф выпустил руки дочери и отошёл к окну.

– Я-то как раз ничего не забываю! Пугачёва арестовали в самый разгар вечера. Его обвинили в каком-то убийстве.

– Ну так и поделом. Убийцам место в тюрьме, – отрезал граф.

– Ты сейчас серьёзно? Забыл, как сыск штопает дела? Там всё заранее было спланировано. Как в спектакле. Даже здание окружили. Не удивлюсь, если в этом замешан Шувалов.

– Какой ему от этого прок? Привлекать такие силы ради какого-то там мальчишки.

– Он окунул тебя в грязь! Как ты этого не понимаешь?! Теперь все знают, что в вашем споре последнее слово всегда за Шуваловым, а граф Тимирязев как обычно предпочёл отмолчаться.

Алексей Владимирович развернулся и внимательно посмотрел в глаза дочери. А ведь она права! Как он сам не увидел этого? Неужели потерял хватку? Эта плешивая собака Шувалов давно подбирается к его роду, и нападение на дочь – всего лишь одна из сотен подобных провокаций.

Нельзя оставлять без внимания этот ход. Нужно ответить. Как-то, да ответить.

– И что ты предлагаешь? Вытащить этого Пугачёва?

– По крайней мере, это будет хоть какая-то благодарность за его поступок, – Марина внутренне ликовала, но никак не показывала этого внешне.

– Хорошо, – с некоторым сомнением ответил граф, – я обязательно позвоню утром Огородникову. Он не последний человек в юстиции. Думаю, его заинтересует эта история, и он поможет.

– Папа! – воскликнула Марина. – Ты неисправим!