Первый пропущенный мною удар был в живот, второй сбил меня с ног и подарил те самые драгоценные мгновения, за которые я успела сплести заклинание ночного зрения.

Стремительно опускавшийся мне на грудь кинжал я увидела уже отчетливо, но увернуться не успевала. Лезвие в этом черно-белом мире поблескивало медью.

Подставленную под удар ладонь пронзило острой болью, на лицо брызнуло моей собственной кровью. В темноте кто-то выругался.

Различить их лица я не могла, заклинание не давало такой возможности, только силуэты и достаточно большие предметы. Такие, например, как десятидюймовый кинжал.

Поджигателей нельзя было назвать профессиональными убийцами, и единственным их преимуществом была темнота, но и его они уже потеряли.

Когда нападавший вырвал лезвие из моей ладони и занес его для нового удара, я успела лягнуть его в живот, отшвырнув далеко назад, и быстро подняться на ноги.

Нож второго нападавшего вспорол рукав моей рубашки, едва задев кожу, и со звоном упал на пол, когда я с силой ударила по державшей его руке.

Я пять лет носила кадетскую форму, училась быть боевым некромантом и не сомневалась, что сумею справиться с парочкой дилетантов.

Убивать их я совсем не планировала, просто не рассчитала силу, и один из нападавших очень неудачно улетел к горящей камере, случайно задел плечом вырывающиеся на свободу зеленоватые языки пламени…

Спасти его уже было невозможно. Огонь погребального костра нельзя было затушить водой, на него не действовали простейшие стихийные заклинания.

Несколько секунд объятая огнем фигура кричала и металась из стороны в сторону, оставляя за собой на полу горящий след, после замолчала и рухнула, споткнувшись об отвалившуюся прогоревшую ногу.

— Ну вот, пожар мне устроили, — прошипела я, старательно смаргивая слезы с ресниц. Заклинание, позволившее мне видеть в темноте, едва не лишило меня зрения. Резкая вспышка огня вместе с одним неудачливым поджигателем могла бы поджарить и мои глаза заодно, но мне повезло…

А догоравшему на полу неудачнику — нет.

Полы в морге мыли специальным очищающим раствором, который не только поддерживал чистоту в помещении, но и очень хорошо горел.

Я попыталась наудачу затушить пламя чистой магией смерти, но добилась лишь того, что огонь на несколько мгновений прибило к полу, а в следующую секунду языки пламени вновь вытянулись к потолку, став еще жарче.

Один из нападавших лежал на полу, прижимал к разбитому носу ладонь и ошалело смотрел на пожар. У съехавших набок очков с одной стороны обломались все отведенные в сторону линзы.

Безмозглые поджигатели в отличие от меня пользовались не заклинаниями, а артефактами и ослепнуть не рисковали. Зато сгореть в этом каменном склепе мы могли с одинаковой вероятностью.

Второй нападавший жался к стене и на огонь смотрел с откровенным ужасом.

— Нас о таком не предупреждали, — чуть не плача простонал он.

Дверь находилась за плотной пламенной стеной. Дым, необычный, тяжелый и густой, стелился по полу, и это было единственным плюсом — пока мы хотя бы не задыхались.

— А если проскочить? — сдавленно прошипел тот, что был с разбитым носом. Он встал на четвереньки и, пошатываясь, медленно поднялся на ноги.

— Это погребальный костер, все, чего он коснется, сгорает, — мрачно предупредила я, стараясь рассмотреть в отблесках огня пострадавшую руку. Кровь быстро капала на пол и текла за рукав, промочив ткань.

— Но должен же он когда-нибудь потухнуть? — с надеждой прохрипел второй, не отлипая от стены.

— Ага. Когда вся магия из него выйдет. Чтоб вы знали, неучи, этим заклинанием пользовались на специальных площадках. Сжечь камень даже этот огонь не способен. И магию в него закладывали с осторожностью. Вы же выпустили на свободу неизвестно сколько огня.