Бакич хлопнул в ладоши, пришел казак, вытянулся в дверях.

– Чайку бы, Романыч, – попросил Бакич, – только не зеленого, надоел, спасу нет…

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – ответил Романыч и вышел.

– Да, совсем запамятовал, – сказал Бакич, подвигая Сомову пачку американских сигарет «Лаки страйк» в бело-красной металлической коробочке, – вам здесь письмо от вашего приятеля. Он просил вас немедленно связаться с ним, как только приедете.

– Это кто ж? – радостно удивился Сомов.

– А вот угадайте.

– Трудно.

– Кто из ваших давних приятелей сейчас на Востоке?

– Далькенброк из восемнадцатого уланского, брат Пысина, Валерьян Викторович в Мукдене… Погодите, погодите… Видимо, штабс-капитан Аросев?

Бакич, напряженно всматривавшийся в спокойное лицо Сомова, откинулся на спинку кресла и покачал головой. Улыбнулся:

– Профессор Юрасов здесь.

– Да? Где он?

– На море, верст десять отсюда. Едем?

– С удовольствием… Сегодня только каравана к барону нет?

Бакич наморщил лоб, вздохнул.

– Да, – сказал он, – ничего не выйдет. Караван уходит сегодня ночью. Черканите Юрасову несколько строк.

Бакич протянул Сомову перо и бумагу. Сомов написал несколько строк и размашисто расписался – точно, как Сомов, не зря он его заставлял это проделывать в Москве, на допросе.

Вошел казак с чаем. Бакич извинился и вышел. Он зашел к себе в кабинет и сказал одному из шифровальщиков:

– На графологическую экспертизу.

Медленно ползут в ночи три грузовика, груженные оружием. В первой машине возле русского шофера – Сомов. Фары машины утыкаются в воду.

– Снова река, – чертыхается шофер, – ни хрена мы к барону не попадем.

– Надо поспокойнее, – говорит Сомов. – Карта есть?

– Какие здесь, к черту, карты?! Нету здесь карт, господин полковник.

– Ну, станем, – просит Сомов, – по звездам поглядим.

Он вылез из машины, размял ноги, потянулся с хрустом.

Ночь – сине-багрово-голубая – лежала над монгольской холмистой степью. Редкие порывы ветра несли в себе пьяные запахи полыни и одолень-травы.

– Во-он медведица, а рядом что это? Здесь Орион? А? – Сомов вдруг засмеялся чему-то, поглядев на злое лицо шофера.

Вдруг где-то неподалеку громыхнул выстрел. Второй, третий. Сомов быстро обернулся на выстрелы. Увидел в темноте, на фоне багрово-серого неба, высверки выстрелов. Четверо всадников преследовали одного, этим одним был Мунго: уже третий день он пробирался в Ургу, но и на этот раз неудача постигла его – она нарвался на заставу гаминов, которые держали все пути в Ургу под неослабным контролем.

Мунго подскакал к машине – конь в пене, сам он весь оскаленный, горячий с боя.

– Русские?

– Русские.

– Там гамины, отпугнем вместе!

Сомов, шофер и Мунго стреляют несколько раз в гаминов. Те, сделав круг возле машин, прокричав что-то свое, длинное и злое, скрылись в ночи.

Ехал караван машин дальше, а в первой машине возле Сомова сидел Мунго и показывал дорогу:

– Теперь влево и по Изумрудному ручью.

– Глаза у тебя как у филина.

Сомов несколько раз задерживался взглядом на сережке, которая болталась в ухе монгольского провожатого.

– Направо сворачивайте.

– Что это за сережка такая занятная?

– Таких только две в Монголии. Сам из граната сделал. Одна у моей невесты, другая у меня.

– А где невеста?

– Гамины в Ургу угнали. А пройти не могу: кругом кордоны. То Унгерна, то гаминов – черт вас всех забери. Стой! Здесь прямо, версты три: там Унгерн.

– Тебя как зовут?

– Мунго.

Сомов достал блокнот и записал что-то – четким, крупным почерком.

– Это пропуск. Русские кордоны вас пропустят всюду. Я написал, что вы – мой проводник. Держите.