Участки у населения возле дома относительно большие (20 и более соток), но, в отличие от юга, у многих часть участка заросла бурьяном. Остальное – в основном под картошкой.

Рисунок 2.3.1. План типичного сельского приусадебного участка в Косинском районе Пермской области

У многих значительная часть участка отведена под сенокос (рис. 2.3.1). Некоторые прямо за своим приусадебным участком имеют дополнительные сенокосы. Земли здесь много, администрация всем желающим дает дополнительно по 1–3 га для сенокосов и пастбищ. Кроме того, здесь полно брошенных колхозных земель, и все, кто желает, могут их использовать. Коров держат три четверти опрошенных. Скот – единственная основа выживания в этом районе. А поскольку зерна здесь нет, то необходимо заготавливать очень много сена, учитывая то, что скот сам может питаться травой только 4–5 месяцев в году. Именно возможности заготовить корма для скота в таких районах и определяют пределы индивидуального хозяйства. Если в семье есть рабочие руки, если молодое поколение не уехало, то скота держат много, продавая мясо заезжим перекупщикам. Если в семье остаются старики, то больше одной коровы им не вытянуть, а то и ни одной. Две трети опрошенных держали и овец, с которыми меньше хлопот, но тогда приходится покупать молоко или обменивать его на другую продукцию.

В общем, несмотря на наличие скота, старые покосившиеся дома, множество пустых изб, безысходное настроение населения, большинство которого даже уменьшило свои хозяйства по сравнению с 1980-ми и отвечало, что жить стало хуже, следы алкогольного вырождения, заметные в лицах людей и даже детских лицах, – все это производило в поселке Нижняя Коса удручающее впечатление.

Поэтому дальше, на периферию района мы поехали с очень тяжелым сердцем. Действительно, вид заброшенных домов и полувымерших деревень по мере продвижения на север, кстати, по новой и относительно приличной, хотя и грунтовой, дороге наше тяжелое впечатление только усугублял. Но что-то неуловимо стало меняться и в облике оставшихся домов, и в количестве гуляющего по улицам скота. Порошевский совхоз, хотя и числится номинально «в живых», фактически перестал работать, как только кончился поток даровых денег. Однако ожидаемой трагедии мы не увидели. Глава сельсовета, которым стал бывший директор совхоза, объяснил нам, что, когда стало ясно, что совхоз не выживет, скот раздали по домам (не успев вырезать), а организационный центр территории вместо совхоза перевели в сельсовет. Туда же приписали и совхозную технику, которую теперь по очереди дают людям для вспашки огородов и заготовки сена. Все колхозные поля заброшены, кроме тех, которые жители используют в качестве собственных сенокосов. Причем использование это всячески приветствуется – как противодействие зарастанию лесом. Никто формально землю никак не делил, но все знают свою делянку. Пустующей земли – вдоволь, а все споры решаются через сельсовет.

Кроме того, многие здесь имеют лошадей. Достаточно сказать, что в селе Порошево на 44 хозяйства приходится 23 лошади, 47 коров и 57 овец, в селе Несоли на 18 хозяйств – 13 лошадей, 13 коров и 44 овцы и т. д. Здесь даже есть фермеры. Но подавляющее большинство живет только личным подсобным хозяйством, сдавая мясо частным перекупщикам, которые уже знают это село и регулярно сюда наезжают. Здесь тоже много алкоголиков. Но в своем хозяйстве они как-то управляются, кроме уж самых безнадежных, – возможно потому, что село слишком удалено и не лежит на путях березниковских барыг. Преобладает здесь русское население, причем даже более молодое и трудоспособное, чем рядом с райцентром, так как отсюда меньше уезжали. Именно удаленность и полная изолированность вплоть до последних лет, когда провели дорогу, способствовали консервации крестьянских хозяйств, которые оказались жизнеспособны даже без помощи рухнувшего совхоза.