Когда я стала старше, у нас в школе ввели предмет УПК (учебно-производственный комбинат). Там раз в неделю мы осваивали азы разных профессий. Кто-то ходил в медучилище, кто-то – строчил трусы и рукавицы, мальчики слесарничали-столярничали.

Мы с подругой записались на педагогику. Это оказалось тем еще занудством. Под диктовку мы часами писали в тетрадку какие-то трескучие фразы. Однажды мне это надоело, и я пошла на прием к директору УПК.

– Мне не нравятся эти профессии, – сказала я. – А той, которой я хочу заниматься, у вас нет.

– И кем же ты хочешь стать? – поинтересовался директор.

– Журналистом! – с апломбом выпалила я, уверенная, что он разведет руками.

Но не тут-то было.

– Отлично! Определяем тебя на практику в «Красный Сормович»!

И тут же позвонил Ларисе Мухиной, журналистке районной многотиражки. Так в 15 лет вышла моя первая заметка. Особенно этим был доволен дед Сахаров.

Я часто рассказываю, что еще в 6 лет решила, что буду писателем. Мне так запомнилось. Но, проведя ревизию своих воспоминаний, я поняла, что интерес к писательству возник у меня лет в 9. Да, точно! «Гостья из будущего» вышла в 1984-м, и я впервые уединилась с ручкой и общей тетрадью. У меня тоже была Алиса, такая же умная и продвинутая, как ее тезка Алиса Селезнева. Моя Алиса шагнула в старинное зеркало, а это оказался портал в будущее.

Закончив повесть про Алису, лет в 10–11 под влиянием сериала «Джейн Эйр» я взялась за роман из жизни английской аристократии. Теперь общая тетрадь была уже более крупного формата, а главную героиню звали Джейн Шелл.

Странно, но, когда во втором классе (то есть в те же 9 лет) нам задали на дом сочинение «Кем я хочу стать», я стала писать, что астрономом. Не знаю почему, но маму привел в замешательство мой выбор. Видимо, он казался ей «выпендрежным», оторванным от реальности. Она убеждала меня писать о профессии инженера, но я не согласилась. Позднее она рассказала мне, что говорила об этом с классной:

– Вот, астрономом хочет быть.

– Пусть помечтает, – якобы улыбнулась классная.

И действительно, любовь к астрономии оказалась такой же поверхностной, как к рисованию. Я с азартом изучила Солнечную систему, раздобыв где-то учебник для десятого класса, но едва дошло до звезд, там уже пошла «тяжелая» математика. Парсеки и перигелии были мне не по возрасту и неинтересны. Профессия астронома оказалась не такой романтичной, как мне представлялось. Ведь астрономы не мечтательно любовались на звезды в сильном приближении, а вели сложнейшие расчеты, выдвигали и доказывали гипотезы…

– Почему бы тебе не стать инженером, как мы с папой? – спрашивала мама.

– А чем занимается инженер?

– Вот сейчас мы закрываем научную тему, закончили испытания гальванического аппарата «Микрон»…

– Ой, все.

Этого я не говорила, но лицо у меня наверняка было скучающим.

Когда мне было лет 14, дед Сахаров провел со мной профориентационную беседу. Он достал папку, а из нее – вырезанные и пронумерованные статьи собственного авторства[2]. Тогда это называлось рабкор – рабочий корреспондент. Или внешкор – внештатный корреспондент. Человек работал учителем, продавцом или на пристани, как мой дед, а как появлялась тема – писал заметки и отправлял по редакциям. Иногда что-то публиковали и присылали гонорар. Дед с гордостью показывал мне квитки почтовых переводов и всячески агитировал за журналистику. Но не в качестве подработки, как у него, а чтобы сделать ее своей профессией.