– Кто это? – прохрипел он взволнованным голосом.

– Полиция, – усмехнулся Горбатов.

Чиновник чуть в штаны не наделал. Во всяком случае, обескураженная физиономия намекала именно на это.

– А, это вы, Вячеслав Иванович… – он демонстрировал хорошую память на имена, хотя пересекаться приходилось ровно два раза – по делам, к сожалению, не имеющим касательства к коррупции.

– Уезжаете, Федор Семенович?

– Ну что вы, разве я куда-то уезжаю, Вячеслав Иванович? – чиновник справился с испугом, соорудил дрожащую усмешку.

– А разве нет? – удивился Горбатов. – Вещи, супруга, полный бак.

– Ах, это… – чиновник снова смутился. – Да вот, на выходные к теще собрались в Терновое. Болеет женщина, супруга всю плешь проела. Мы на пару дней – туда, обратно…

Он словно оправдывался. Не с руки чиновнику высокого ранга такое делать. И вещей набросали в машину выше крыши: понятно, супруга постаралась, но, с другой стороны, зачем? До Тернового сорок верст, выходные – короткие…

– Прошу прощения, Вячеслав Иванович, нужно ехать, – заторопился чиновник. – Рад был бы с вами поболтать, но некогда, супруга волнуется…

Он прыгнул в машину, забыв закрыть крышку бензобака, и так удачно врезал по газам на старте, что чуть не повалил соседнюю колонку. Подполковник задумчиво смотрел, как серебристый «Крайслер» пропадает за штриховкой ливня. Вникать не хотелось, но что-то в этой сценке было не так. Люди испуганы, все боятся наводнения, но почему первым делом в голове возникает крыса, покидающая тонущий корабль?.. Он взглянул на часы и ужаснулся. Обещал супруге быть через двадцать минут, а фактическое «время прибытия» – не раньше девяти! Он завертел головой. Срочно задобрить свою любимую и единственную! В цветочном павильоне за мутным стеклом еще теплилась жизнь, шевелились тени. Он выудил из бардачка свернутый дождевик, стал прилаживать его на плечи…

Подполковник Горбатов завалился в дом вместе с громом небесным, под бой часов в прихожей, взмокший, но с цветами и радушной улыбкой. Супруга Настя дождалась, пока он стянет дождевик, и зарылась в его объятия. Милая сорокалетняя женщина с каштановыми кудряшками и вздернутым носиком трудилась педиатром в детской больнице, ходила на работу пешком (слава богу, что только два квартала) и каждый вечер в шесть часов была дома.

– Какая точность, – вздохнула Настя, кусая мужа за подбородок. – Мой приветливый полицейский ворвался ровно через два часа. Надеюсь, трудовая неделя на этом закончилась… Надо же, цветы, – засмеялась она, обнимая охапку роз. Потешно сморщила носик. – Желтые розы, какая прелесть. То ли к богатству, то ли к разлуке…

– Не придирайся, – Горбатов чмокнул жену в уголок губ. – Что осталось, то и купил. По цветку за каждые десять минут опоздания. Я нес их от машины под френчем, между прочим, – похвастался подполковник. – В противном случае, они бы плыли уже в Каспий.

Он снял ботинки, собираясь сунуть ноги в домашние тапки. Но тапок на месте не оказалось. Он вопросительно уставился на Настю. Благоверная поджала губы.

– Сочувствую. Тапок больше нет. Я их выстирала.

– Вот же гад… – он проследил за стремительным пролетом серо-бурого кота на второй этаж.

– Папка, наш Тишка нагадил сегодня в твои тапки! – радостно поведала семилетняя Юлька с потешными бантами, выбегая из своей комнаты и прыгая отцу на шею. – Сначала в один, потом в другой! Мама хотела его отлупить, но мы не дали!

– Все верно, пап, – вышел из комнаты пятнадцатилетний непричесанный Антон. – Наш кот описал твое имущество. Кстати, привет. Мы уже поели. Только мама не ела – без тебя она не может. Долго ты ехал. Это как-то связано с концом света, что остался за дверью?