Отпустив запястье лежащего на кровати человека, мужчина в дождевике вышел из палаты, направился по коридору к запасному выходу и, спустившись по лестнице на первый этаж, сошел по пандусу для машин «Скорой помощи».

София Фарино ждала его за воротами медицинского центра в своем черном спортивном «Порше». Верх был поднят для защиты от не утихающего с самого утра дождя. Высокий мужчина сел в машину рядом с Софией. Она не стала спрашивать у него, как все прошло в больнице.

– В аэропорт? – спросила София.

– Да, пожалуйста, – произнес мужчина таким же тихим, вежливым голосом, каким он говорил с Карлом.

Через несколько минут машина выехала на шоссе, ведущее в Кенсингтон.

– Погода в Буффало меня всегда радует, – нарушил молчание мужчина в дождевике. – Она напоминает мне Копенгаген.

София улыбнулась.

– Да, чуть было не забыла, – спохватилась она.

Открыв бардачок, она достала пухлый белый конверт.

Едва заметно улыбнувшись, мужчина, не пересчитывая деньги, убрал конверт в карман дождевика.

– Пожалуйста, передайте самый теплый привет вашему отцу, – сказал он.

– Обязательно передам.

– И если вашей семье понадобятся еще какие-нибудь услуги…

София оторвалась от монотонно работающих щеток стеклоочистителя. До аэропорта оставалось еще несколько миль.

– Вообще-то, – сказала она, – есть еще кое-что…

Войдя в крошечный кабинет в административном центре, Курц посмотрел на сидящую за заваленным бумагами письменным столом полицейскую надзирательницу, осуществляющую контроль за его условно-досрочным освобождением, и пришел к выводу, что она красива, словно букашка.

Ее звали Пег О'Нил. «П. Н. – полицейский надзиратель», – мысленно отметил Курц. Он редко думал такими категориями, как «красива, словно букашка», но мисс О'Нил это определение очень шло. Ей было лет тридцать с небольшим, но у нее было свежее, веснушчатое лицо и чистые голубые глаза. Рыжие волосы – не того поразительно ярко-рыжего цвета, какие были у Сэм, а сложного рыжевато-желтого оттенка, – ниспадали на плечи естественными волнами. По современным меркам она была чуть полновата, что безмерно порадовало Курца. Одним из лучших высказываний, какие он когда-либо встречал, было описание женщин нью-йоркского высшего света, страдающих полным отсутствием аппетита, данное писателем Томасом Вулфом: «ходячие рентгеновские снимки». У него мелькнула рассеянная мысль: а что подумает о нем П. Н. Пег О'Нил, если он ей скажет, что читал Томаса Вулфа. И тут же задумался, а почему это его волнует.

– Итак, где вы живете, мистер Курц?

– Где придется.

Курц отметил, что О'Нил не снизошла до того, чтобы обращаться к нему по имени.

– Вам нужно иметь постоянный адрес. – Ее голос не был ни фамильярным, ни холодным – просто профессиональным. – В следующем месяце я должна навестить вас по месту постоянного жительства и убедиться, что оно удовлетворяет требованиям условно-досрочного освобождения.

Курц кивнул:

– Я остановился в мотеле «Шестерка», но вообще-то ищу что-нибудь более постоянное.

Он решил не упоминать про заброшенный склад и одолженный спальный мешок, служившие ему в настоящее время домом.

Мисс О'Нил сделала пометку.

– Вы приступили к поискам работы?

– Я уже нашел место, – ответил Курц.

Она удивленно подняла брови. Они были густыми и имели тот же цвет, что и волосы.

– Я открыл свое дело, – пояснил он.

– Этого недостаточно, – сказала Пег О'Нил. – Нам нужны подробности.

Курц снова кивнул:

– Я основал сыскное агентство.

Полицейская надзирательница постучала ручкой по нижней губе.

– Мистер Курц, вы понимаете, что в штате Нью-Йорк вам больше никогда не дадут лицензию на занятия частным сыском, и вы не имеете права владеть огнестрельным оружием и носить его, а также общаться с уголовными преступниками?