Карл сделал еще шаг вперед.

– Никто и никогда не называл меня легавым, – изрек он, разводя мускулистые руки и сжимая огромные кулаки.

– Вот как? – удивился Курц. – А я думал, ты уже к этому привык.

Карл сделал выпад.

Увернувшись, Курц ударил его мешочком с песком в левое ухо. Карл упал лицом на бампер «Бьюика», а затем свалился на асфальт. Оба раза громко хрустнули зубы. Подойдя к нему, Курц пнул его ногой в зад. Карл даже не пошевелился.

Вернувшись к «Бьюику», Курц погасил фары, затем выключил освещение спортивного кабриолета и заглушил двигатель. Закрыв дверь, он отшвырнул ключ от машины в темноту. Кряхтя от напряжения, Курц подтащил Карла к «Бьюику» и запихал его ноги под левое заднее колесо.

Сев в машину Арлены, Курц включил радио, настроенное на станцию, круглосуточно передающую блюз, и тронулся вперед. Доехав до шоссе, он зажег фары и поехал назад к мотелю «Шестерка», чтобы выписаться из него.

– Какая невероятная наглость! – воскликнул адвокат Леонард Майлз. – Какое немыслимое нахальство!

– Ты хочешь сказать, какая дерзость, – поправил его дон Фарино.

– Как бы там ни было, – сказал Майлз.

Их было трое, не считая говорящего скворца, хриплым голосом болтавшего в клетке среди зеленых деревьев. Фарино сидел в кресле-каталке, но, как всегда, был в костюме и при галстуке. Его двадцативосьмилетняя дочь София сидела на обтянутой зеленым шелком оттоманке под пальмой. Майлз расхаживал перед ними взад и вперед.

– Как, по-вашему, что более нагло? – спросила София. – То, что он искалечил Карла, или то, что он вчера вечером позвонил нам и сообщил об этом?

– И то, и другое, – буркнул Майлз. Остановившись, он скрестил руки на груди. – Но звонок – это уже слишком. Неслыханное самомнение!

– Я прослушала запись разговора, – возразила София. – В голосе Курца не было наглости. Скорее, так звонят из прачечной и говорят, что можно забрать выстиранное белье.

Бросив взгляд на дочь Фарино, Майлз повернулся к ее отцу. Он терпеть не мог иметь дело с этой женщиной. Старший сын Фарино, Дэвид, деловой хваткой пошел в отца, но однажды он на своем спортивном «Додже» обмотался вокруг телеграфного столба на скорости сто сорок пять миль в час. От второго сына, Малыша Героина, не было никакого толку. Старшая дочь дона Фарино Анджелина много лет назад сбежала в Европу. То есть осталась лишь эта… девчонка.

– Так или иначе, сэр, – обратился адвокат к бывшему дону, – полагаю, мы должны известить о происшедшем Датчанина.

– Вот как? – спросил Байрон Фарино. – Ты полагаешь, Леонард, дело настолько серьезно?

– Да, сэр. Курц искалечил одного из ваших людей, а затем позвонил, чтобы похвалиться этим.

– А может быть, он просто хотел избавить нас от неприятностей? Представляете, если бы мы узнали о том, что случилось с Карлом, из газет? – спросила София. – А так мы смогли прибыть на место несчастного случая первыми.

– На место несчастного случая, – повторил Майлз, не пытаясь скрыть в голосе презрение.

София пожала плечами:

– Наши люди сделали так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Это избавило нас от неприятных вопросов и расходов.

Майлз покачал головой:

– Карл был храбрым и преданным работником.

– Карл был абсолютным идиотом, – возразила София Фарино. – Судя по всему, стероиды спалили то немногое, что было у него вместо мозга.

Майлз повернулся было к сучке, чтобы сказать ей что-нибудь резкое, но тотчас же передумал. Он промолчал, слушая, как скворец разносит в пух и прах своего невидимого собеседника.

– Леонард, – спросил дон Фарино, – что первое сказал нашим людям Карл, когда сегодня утром пришел в себя?