– Занятная безделушка, – улыбнулся Лев.

– Не безделушка, – поправил я товарища. – Попробуй удержать её в воздухе. Импульсом или искажением силы тяжести – неважно. Только аккуратней…

Моё предупреждение запоздало – стеклянный шар крутанулся и слетел с ладони Льва, угодил в стену, отскочил на стол и едва не сшиб стакан, со звоном ударился о чайник и скатился на пол.

– Ух ты! – охнул Лев, поднял его и восхитился: – Ни царапины!

– Плексиглас! – с гордостью объявил я. – А мотает его из-за смещения центра тяжести. Там полость не до конца заполнена веществом с повышенной чувствительностью к сверхэнергии. Мне для тренировок рекомендовали, вот я на подарки и заказал.

– Здорово!

Лев с минуту пытался заставить шар висеть строго в одной точке и весь упрел, поэтому вернулся за стол.

– Как понимаю, сегодня ты упражняться не в состоянии? – с усмешкой уточнил он, наливая себе чая.

Мне и со стула-то вставать не хотелось, поэтому кивнул.

– Ага. В пинг-понг поиграем.

Я разжал пальцы и импульсом перекинул свой шар из оргстекла на другую сторону стола, Лев не растерялся и усилием воли отправил его обратно.

Гостил в итоге до самого вечера, благо никаких процедур на праздничный день товарищу назначено не было, а его порции вполне хватило на нас двоих. Ну а потом поехал в комендатуру, успел переодеться и выйти на плац как раз к построению. Хоть и знал со слов Василя о четырёх дополнительных отделениях, всё равно немало поразился количеству курсантов. И понятное дело, вовремя из увольнения вернулись не все, выявили и нескольких с запахом перегара. Я – в порядке.

Командовал учебным взводом молодой кандидат-лейтенант, обязанности его заместителя исполнял старшина Дыба. Меня от его взгляда аж морозом продрало; сразу давнишний разговор вспомнился.

– Думаешь, не придётся возвращаться?

– Думаю, не придётся.

– Блажен, кто верует!

И вот как оно обернулось. Старшина будто наперёд всё знал.

Или и вправду знал, без всяких «будто».

Но после команды «разойтись» меня он из строя не выдернул, ушёл со взводным. А мы колонной потопали в столовую. Там я устроился за одним столом с Василем и Варей, но даже парой слов с ними не перекинулся, поскольку мест на всех не хватило и своей очереди приступить к ужину дожидались ещё десятка два курсантов.

А только унёс поднос с грязной посудой и двинулся на выход, дорогу перегородил Борис Остроух. За эти полгода он изрядно заматерел, но конституцию не обманешь – как был толстожопым, так толстожопым и остался. Меня это позабавило, даже настроение улучшилось.

– Линь, ты деньги в фонд отделения сдавать собираешься? – спросил Боря немного громче, чем если бы обращался исключительно ко мне одному.

– Не-а, – мотнул я головой. – Не собираюсь.

– Опять от коллектива откалываешься?

В голосе курсанта не прозвучало ни угрозы, ни удивления, такое впечатление – он просто отбывал номер, выставляя меня в дурном свете перед остальным отделением. Так-то плевать, но отмалчиваться не стал.

– Откалываюсь? – переспросил я. – От коллектива? Окстись, Боря! Какой ещё коллектив? Мне с тобой одним воздухом дышать противно. Будь добр – свали с дороги.

Физиономия Остроуха побагровела, и он в бешенстве стиснул кулаки, но не кинулся, опомнился, взял себя в руки.

– За языком следи! – только и бросил и тем отчасти меня несколько даже разочаровал. Думал, подставится, но нет – не к месту проявил выдержку, урод толстозадый. Стоит, ноздри раздувает, пялится.

Подвалил невысокий и жилистый паренёк, потянул Борю за руку.

– Да не связывайся ты с этим задохликом! – заявил он, и не подумав понизить голос.