В 2003 г. внутренний валовой продукт составлял 1300 долл. на душу населения, а годовой бюджет – лишь 74,11 млн долл. США. Сан-Томе и Принсипи являлось тем самым редким суверенным государством, где мир царил как внутри, так и за его пределами. Политологи любят говорить, что бедные государства обладают куда меньшей возможностью отрастить демократические корни, чем богатые, и неминуемо взращивают насилие. Однако жители Сан-Томе и Принсипи доказали, что ученые заблуждались.

Демократия постепенно развивалась в Сан-Томе и Принсипи, начиная с 1991 г., а вот насилие – нет. Оба переворота (в 1995 и 2003 гг.) были подавлены. Политическая жизнь превратилась в череду страшных, быстро развивающихся и непостоянных союзов. За последние 12 лет правительство менялось 14 раз, а это гораздо чаще, чем в большинстве других африканских стран.

Поскольку средства Сан-Томе и Принсипи были ничтожны, жители страны не боялись внешней агрессии, и, казалось, что их экономика никогда не будет успешной. Большинство людей жило в условиях ужасающей нищеты. Многие не имели ни водопровода, ни электричества. 19 июня 2004 г. в одной из коротких заметок в британской газете Daily Telegraph о Сан-Томе и Принсипи говорилось как о «вымирающем от болезней поселении рабов времен Португальской колониальной империи».

В 2005 г. на 199 тыс. человек приходилось лишь 7100 проводных телефонов, 12 тыс. мобильных телефонов и лишь у 23 тыс. жителей был Интернет. Протяженность дорог в стране составляла около 320 км, из которых всего 159 км были асфальтированными. Существовало лишь два аэропорта с замощенными взлетно-посадочными полосами. А единственная школа проводила пятичасовые занятия в три смены, при этом университета в стране не было.

Как и другие национальные правительства, лидеры Сан-Томе и Принсипи сочли необходимым увеличить армию, несмотря даже на то, что годовой военный бюджет составлял лишь 1 млн долл. США. Плохая новость состояла в том, что у армии не было ни автомобилей, ни самолетов, и она была недостаточно подготовлена к отражению вражеского нападения. Однако была и хорошая новость – у государства не было врагов. Когда США сообщили, что отправили военного атташе для укрепления армии Сан-Томе и Принсипи, граждане государства обрадовались, несмотря на бессмысленность миссии атташе и отсутствие подготовленных солдат в стране. Так же, как и большинству других крошечных государств, которые внезапно проснулись уже в современном мире в конце ХХ столетия, Сан-Томе и Принсипи требовалось чудо.

В 1997 г. в ходе геологической разведки неподалеку от побережья были обнаружены огромные залежи нефти (4—11 млрд баррелей). Перспективы были настолько хороши, что группа крупных нефтедобывающих компаний предложила Сан-Томе и Принсипи[6] 237 млн долл. США за возможность добывать нефть с шельфа. Внезапно у бедняков появилась надежда: нефть могла не только спасти их от нищеты, но даже сделать миллионерами.

Люди не могли в это поверить, но, тем не менее, произошло настоящее чудо. Чудесным было даже не то, что Сан-Томе и Принсипи не продержалось бы без порции хороших новостей и наличных, а то, что бедные страны обычно не находят таких подарков на своем пороге. И даже в том случае, если на пороге их ждал бы сюрприз, у граждан Сан-Томе и Принсипи не было ни технологий, ни знаний, которые требовались, чтобы превратить сырье в рентабельный продукт.

Жителям Сан-Томе и Принсипи было не так-то просто отнестись к этому открытию серьезно. Реальность оказалась такова, что требовалось некоторое время, прежде чем они смогли бы добыть первый баррель нефти на экспорт. Так и произошло в 2000–2001 гг., когда Сан-Томе и Принсипи и Нигерия второпях решили вопрос со спорными морскими границами и согласились вести совместную нефтеразведку в прибрежных водах. Уже тогда прогнозировали, что из зоны совместных разработок можно было бы получать 250 тыс. баррелей нефти в день на протяжении пяти лет. Тем не менее страна, которая хотела стать азартным игроком на нефтяной арене, должна была производить как минимум 1 млн баррелей нефти в день. Скептики полагали, что даже через какое-то время в этой стране не сможет возникнуть экономика «просачивающегося богатства». Вероятнее всего, деньги просто оседали бы в карманах политиков.