Мисс Климпсон ответила так, как от нее ожидали. А вечером написала лорду Питеру:

«Мисс Уиттакер пригласила меня на чай. Она заявила, что, как бы она ни любила активную сельскую жизнь с определенными обязанностями, она испытывает глубокую привязанность к дому на Веллингтон-авеню и не может заставить себя с ним расстаться. Похоже, она очень старается создать именно такое впечатление. Надеюсь, не будет несправедливым с моей стороны сказать, что «Мне кажется, королева наобещала слишком много»[19]. Принц Датский даже мог бы добавить: «Шапка горит только на воре»[20], – уж не знаю, позволительно ли так выразиться о даме. Какое же чудо этот Шекспир! У него всегда, на любой случай можно найти цитату».

Кровь временами засыпает, но никогда не умирает.

Дж. Чапмен. Вдовьи слезы

– Послушай, Уимзи, по-моему, ты сел в лужу, – заметил мистер Паркер. – Не вижу ни малейшего повода предполагать, будто в смерти этой женщины, Доусон, было что-то подозрительное. У тебя ведь ничего нет, кроме личного мнения тщеславного врача и кучи глупых сплетен.

– А у тебя формальный склад ума, Чарлз, – ответил ему друг. – Твоя профессиональная страсть к доказательствам постепенно иссушает твой блестящий интеллект и подавляет интуицию. Ты слишком цивилизован, в этом твоя беда. По сравнению с тобой я – дитя природы. «Среди нехоженых дорог, где ключ студеный бил, ее узнать никто не мог и мало кто любил»[21] – это про меня. И я знаю, что в этом деле что-то не так.

– Откуда?

– Откуда? Да оттуда же, откуда я знаю, что что-то не так с тем знаменитым лафитом урожая семьдесят шестого года, который этот чертов Петтигрю-Робинсон на днях имел наглость опробовать на мне. У него был мерзкий привкус.

– К черту привкус. Нет ведь никаких свидетельств насилия или яда. Ни у кого не было мотива расправиться со старушкой. И нет никаких возможностей доказать что бы то ни было в отношении кого бы то ни было.

Лорд Питер выбрал сигару «Боливар» из своего сигарного ящика и с элегантным артистизмом раскурил ее.

– Послушай, давай заключим пари, – сказал он. – Ставлю десять против одного, что Агата Доусон была убита, двадцать против одного, что это сделала Мэри Уиттакер, и пятьдесят против одного, что докажу это еще до конца года. Идет?

Паркер рассмеялся.

– Я человек бедный, ваше величество, – пошутил он, стараясь выиграть время.

– Вот! – победно воскликнул лорд Питер. – Ты сам не уверен. Был бы уверен, старина, сказал бы: «Деньги ваши – будут наши» – и без малейших колебаний заключил пари.

– Я достаточно повидал на своем веку, чтобы знать, что ни о чем нельзя говорить с абсолютной уверенностью, – возразил детектив, – но готов поспорить… на полкроны по каждому пункту, – осторожно добавил он.

– Да даже если бы ты сказал на полпенни, я бы простил тебе долг, принимая во внимание твою мнимую бедность, но семь с половиной шиллингов тебя не обогатят и не разорят. А уж я постараюсь доказать свои утверждения.

– И что ты намерен предпринять? – саркастически поинтересовался Паркер. – Затребуешь ордер на эксгумацию, чтобы поискать яд, невзирая на заключение эксперта? Или похитишь мисс Уиттакер и подвергнешь ее допросу третьей степени на галльский манер?

– Ничего подобного. Я человек современный и буду использовать современные психологические методы. Наподобие персонажей Псалмов, расставлю ловушки, я ловец душ и подтолкну предполагаемую преступницу к тому, чтобы она сама себя выдала.

– Ну, удачи! Ты ведь у нас лучший, так? – усмехнулся Паркер.

– Именно так. Установленный психологический факт: преступники не могут отрешиться от того, что сделали. Они…