15. Глава 15

Черт, если до этой фразы я просто думаю, что мне неплохо бы оживить личную жизнь, то сейчас я представляю на себе не абстрактного мужчину, а вполне конкретного. Его вопрос запускает мою фантазию. Действительно, как бы это могло быть с ним?

Мне представляются руки Михаила, удерживающие вес тела надо мной, напряженные плечи, за которые я хватаюсь руками, бьющуюся венку на его шее…

Во рту мгновенно пересыхает.

Юдин смотрит мне прямо в глаза, читает все мои эмоции, взгляд его тяжелеет, а черты лица заостряются. Атмосфера в комнате накаляется, воздух словно становится вязким, меня будто обдает суховеем. Михаил делает еще один шаг ко мне, и между нами остается сантиметров двадцать. Двадцать сантиметров наэлектризованного пространства.

Черт-черт!

Нельзя воображать заказчика голым!

Нельзя представлять, как забрасываешь ноги ему бедра!

Нельзя задумываться, а какой у него?

Нервно облизываю губы. Я все еще в плену Юдинского взгляда, но перед глазами не его лицо, а утреннее видение – капля стекает по плоскому животу.

– Нет, – сипло отвечаю я. – Не интересно.

– Врете.

– Вру.

– А я вот открыто признаю, – рука Михаила упирается в стену рядом со мной, – что, после того, что я видел и трогал, – взгляд Юдина проходится по моим изгибам, и почти ощущаю его физически, будто меня огладили горячей ладонью, – мне хочется попробовать.

От этих слов, сказанных низким голосом, меня пробирает так, что леопардик под шортами начинает всерьез волноваться за отлучение от тела.

– Не все то, что хочется, стоит пробовать, – доношу до Михаила здравую мысль.

– А я не люблю себе отказывать, – Юдин склоняется ближе к моему лицу.

Армани на разгоряченном мужском теле кружит мне голову.

Жаркий шепот ударяет мне по нервам:

– Госпожа дизайнер, в какой позе предпочитаете познакомиться поближе?

– Я…

– Маринка-а-а! – вопль Санька спугивает эротический морок. – Это ты заказала петухов?

Спасибо тебе, Сашенька! Ты вовремя!

Стопэ! Какие к черту петухи?

Под рык Юдина: «Я его уволю на хер!», я подныриваю у него под рукой и несусь вниз выяснять, что там за куры.

По пути собираю мысли в кучку. Нет, определенно, с этим надо что-то делать. Анечкино предположение, что мы с Юдиным друг друга поубиваем, – далеко не самое худшее, что может случиться. И вообще, я второй день пытаюсь обсудить с ним планы по проекту, и все кончается тем, что кто-то обязательно наполовину голый!

– Что там у тебя за птицы? – влетаю я в ванную на первом этаже, откуда и орет Саня, как потерпевший.

– Вот, – тычет прораб пальцем в уже уложенную на стенах плитку.

Рассмотрев причину переполоха, я начинаю гоготать. Даже не знаю, может, так и оставить?

Среди итальянской кремовой плитки под мрамор удачно затесались подкидыши. Потрясающие обалденные петухи на кремовом же фоне смотрятся прямо как родные.

– Нет, – давлюсь я. – Я еще не успела приложить руку, но кто бы это ни сделал, он – гений. Даже жаль, что придется снимать.

Санек выразительно матерится. Мне за ним иногда записывать хочется. Самый талантливый матершинник на моей памяти, досадно, что с его бригадой мы работаем не так часто.

– Что тут у вас? – грозный голос Юдина нарушает рабочую коммуникацию.

Краем глаза вижу его массивную фигуру, по-прежнему, топлесс. Вот за каким лешим гонять друга за рубашкой, если ее не носишь? Чего ему в одежде не ходится? Я откровенно злюсь на Михаила, но высказываться по этому поводу – лишний раз почесать Юдинское самомнение.

– Это что еще за хрень? – узрев петухов, обалдевает он. – Чтоб я этого больше не видел! Снять!