– “Это не то, что вы думаете,” – наигранно удивляется ректор. – Вы точно знаете, о чём я думаю, Николь? Как интересно! Расскажите, послушаем. Вам ведь некуда торопиться?

Кажется, я поняла, в кого Кеннет такой… Не могу подобрать верного слова.

У дяди научился ёрничать?

Не дракон, а вылитая ехидна!

Закипающая злость придаёт мне сил. Натянуто улыбаюсь и уверенно отвечаю:

– Саэра Мими рассказала, что я могу осмотреть всю территорию, за исключением тех зданий и мест, отмеченных красным символом, таким круглым с кучей скрещённых линий.

– Допустим, – кивает ректор.

– Вот я и решила, что лучший способ осмотреть территорию – забраться на самую высокую башню академии. Жарковато, но вид прекрасный.

– Да, – не спорит Дэриан, – я заметил.

Краснеть уже некуда, но меня заливает новой волной жара. Понятно, куда клонит этот хищный, уверенный в себе дракон.

Мог бы и не смотреть, чтобы не смущать молодую студентку.

– Когда вы прилетели, я как раз собиралась открыть дверь, но ручка накалилась, и я…

К горлу подкатывает тошнота, и я делаю первое, что приходит в голову: пытаюсь закрыть ладонями макушку, но волосы такие горячие, что вот-вот вспыхнут.

– Мисс Россо, вы… – на каменном лице ректора проявляется беспокойство, а я чувствую, как зашкаливает пульс.

Воздух кажется густым и тяжёлым, как шерстяное одеяло, словно я пытаюсь дышать через вату. В голове пульсирует тупая боль, и я уже не слышу, что говорит саэр Уорд.

Последнее, что помню перед тем, как провалиться в темноту – пол уходит из-под ног, и я падаю прямо на Дэриана.

Вокруг меня чернильная тьма. Уютная, нестрашная, прохожая на зимнее безлунное небо.

Где-то там, далеко-далеко, чувствую чьи-то бережные прикосновения, и щека прижимается к мягкой, дорогущей на ощупь ткани. Слышу торопливое биение сердца, неразборчивый шёпот, выдающий кучу убаюкивающих шипящих.

Мир будто замирает.

Сознание отрезает от постороннего шума, и некоторое время вокруг меня ничего нет. Я будто парю в небесах, чувствуя воздушную лёгкость и долгожданную прохладу ветерка.

В голове не остаётся ни единой мысли, и я погружаюсь в крепкий сон без сновидений. А стоит только открыть глаза, как передо мной маячит перепуганная мордашка Лоры.

– Никки! Хвала Заступнику!

Морщусь от громкого голоса, что вонзается в мозг длинной тупой иглой. Грудь сдавливает, когда подруга сжимает меня в объятиях, причитая сквозь жалобные всхлипы:

– Давай уедем, Николь! Это какой-то кошмар! Мне здесь не нравится. И Рону тоже!

Кое-как отстраняю от себя зарёванную подругу и осторожно кручу головой, а в это время со лба сползает что-то холодное и влажное.

– Помедленнее, – Лора заботливо возвращает мокрую блямбу на лоб и расправляет её по краям, – компресс уронишь.

Компресс?

Пытаюсь напрячь мозг и вспомнить хоть что-то, но память категорически отказывается работать. И вообще, где я?

Взгляд выхватывает светло-серые стены, белый потолок, щеголяющий свежей побелкой, какой-то узкий шкаф, две двери по разным сторонам и кровать напротив.

– Это наша комната, – подруга отвечает на мой невысказанный вопрос.

– И как я в ней оказалась? – морщу лоб и, вытянув губы трубочкой, пытаюсь сдуть стекающие в глаза капли. Хочу пошевелиться, но тело будто горит изнутри и отказывается подчиняться.

– Не знаю, – Лора задумчиво пожимает плечами, наматывая прядь волос на указательный палец. – Я пришла, а ты уже лежала на кровати. Рядом на тумбочке была записка со словами, что у новоприбывшей студентки тепловой удар, стакан с водой, компресс на голове, уже почти сухой, и несколько таблеток в коробочке. Их, кстати, надо будет выпить через два часа. Я смочила полотенце и только вернула его на место, а ты вдруг открыла глаза.