От взгляда её тёмно-карих глаз у меня ещё в школе перехватывало дух. Прямой, чуть вздёрнутый носик, острый подбородок, высокие скулы и чётко очерченные губки-бантиком, с которыми мне выпал шанс «познакомиться» ещё будучи подростком. Этот поцелуй не был моим первым, но, почему-то, запомнился на долгие годы. Интересно, они всё такие же мягкие и тёплые, какими я их помню?

Всего пару недель назад я уже рисовал в своих мыслях семью, детей и красавицу жену с большими серыми глазами, длинными тёмно-русыми волосами, теперь же её образ с чёткой периодичностью затмевала кареглазая блондинка. А, ведь я даже не знаю, есть ли у неё кто-то, вряд ли у такой красотки на личном горизонте полный штиль.

Первый месяц мне предстояло влиться в коллектив, заполнить существующие пробелы и как-то скомпоновать учёбу и службу между собой. Мама и Марина в один голос советовали мне обращаться за помощью к Ане, раз уж она сама её предложила. И я бы с удовольствием воспользовался Аниной помощью, но только не так, как об этом думали моя мать и сестрёнка.

Несмотря на то, что я не был романтиком, литература и искусство всё же пробивали брешь в моей чёрствой морской душе. Мне очень нравилось, как Анна Сергеевна преподносила нам свой предмет. Видно сразу, когда человек «болеет» своей работой. Она всегда умело увлекала студентов за собой, вот и сейчас, находясь в «Эрмитаже», я то и дело ловил себя на том, что невольно засматривался её воодушевлённым профилем. Когда экскурсовод закончил тур, одногруппники рассредоточились по периметру, я же, вслед за Аней устремился в зал с картинами эпохи Ренессанса.

Слегка замешкавшись на входе, мне не сразу удалось подойти к Париновой. Пару минут я наблюдал, как она с самым серьёзным взглядом уставилась на картину Джуно Романо.

- Интересная работа… - поравнявшись с ней, выдаю я.

- Что… простите? – в её голосе слышу растерянность и отрешённость.

- Прошу прощения, Анна Сергеевна. – пытаюсь увлечь её в разговор. – Я заметил, что вам очень понравилась картина Джулио Романо. Хотя, готов признать, что после работы реставраторов холст действительно заиграл новыми красками. Но вам не кажется, что при взгляде на «Любовную сцену» чувствуешь себя «старухой»?

Краем глаза я замечаю её удивлённый взгляд. «Что, не ожидала такого от солдафона?» - мелькает мысль в моей голове. За маской «невозмутимости» пытаюсь спрятать свою улыбку.

- О чём ты? При чём здесь «старуха»? – не отрывая взгляда от моего лица, переспрашивает Аня.

- Я о той старухе, что так нагло подсматривает за молодыми людьми? – искоса замечаю, как она вглядывается в полотно, словно только сейчас понимает, что за картина перед нами. – Заметьте, как замечательно мастеру удалось изобразить красоту человеческого тела.

- Тебе нравятся рыжие женщины? – эта фраза бьёт меня словно под дых, развевая всё веселье в считанные секунды.

- Нет. Рыжие женщины меня не привлекают, – еле сдерживая бурлящую в груди ярость, цежу сквозь зубы, глядя прямо в её глаза.

- А какие привлекают? – тут же выдаёт Анна.

По взгляду её тёмно-карих глаз, которые слегка расширились, и яркому румянцу на её щеках, понимаю, что Паринову саму смутил заданный ею же вопрос. Именно в это мгновение моё потерянное самообладание вернулось, и азарт с бешеной скоростью заструился по моим венам.

- Прекрасные блондинки, – подаюсь слегка вперёд и, улыбаясь самой порочной улыбкой, на которую только способен, отвечаю я. После чего почти бесконтрольно притягиваю её за талию к себе.

Только сейчас до меня доходит, что я перешел черту, которую сам же для себя и очертил. Глядя в её бездонные, словно омуты, глаза, понимаю, что «попал». В моих объятиях она трепетала, словно маленькая птичка, попавшая в силки. Аня пыталась опустить голову, но я не позволил. Обхватив большим и указательным пальцами её подбородок, я приподнял её голову так, что наши лица оказались на одном уровне и, переходя на шёпот задал вопрос, дико интересующий меня: