Но по телу пробегают мурашки, когда смотрю на него. В голове возникает дурацкая мысль: я одета не так. В домашней растянутой кофте и таких же штанах. И куртка старая. Схватила с вешалки первое, что попалось, а попалось то, в чем обычно мусор выношу.

А еще я не накрашена. Ужас.

Быстро начинаю водить рукой по волосам, будто это поможет их расчесать.

Хотя не факт, что Белецкий вообще заметит меня.

На всякий случай отворачиваюсь к автомату. Тот шипит, намекая, что напиток готов.

Протягиваю руку к стаканчику.

Вот и все. Сейчас заберу свой какао и тихо свалю. Белецкий меня не увидит. А если увидит, то не узнает.

Бумажный стаканчик очень горячий. Аккуратно вытаскиваю его из-под крана. Дую на шапку пены и разворачиваюсь.

Чтобы едва не вылить напиток на грудь мужчины.

Белецкий стоит прямо передо мной. Смотрит в упор. Обводит мое лицо нечитаемым взглядом, затем осматривает целиком.

— Здрасте, — выдавливаю испуганно.

Сердце заходится в бешеном ритме. Запах его парфюма окутывает меня.

— Привет. Вкусный кофе?

Кивает на мой стаканчик.

— Это какао, — хрипло отвечаю ему.

Я забываю, как дышать рядом с ним. Сердце колотится где-то в ушах. Такими темпами, я тут рядышком с Ниной прилягу в этой клинике, если не перестану так реагировать на Белецкого.

Губы Игоря медленно раздвигаются в усмешке.

— Какао вкусное? — он слегка склоняет голову набок.

Смотрит на меня как на диковинку какую-то.

Делаю глоточек. Потому что понятия не имею, какое оно на вкус. Горячая жидкость обжигает язык, и я морщусь.

— Горячее так точно, — ощущаю, как неприятно покалывает внутри рта.

Ух, мало подула. Надо еще.

А Игорь смотрит на мои губы. Жар приливает к щекам. Даже не знаю, что больше горит. Рука, которой я держу стаканчик, или губы под взглядом Белецкого.

— Что ты здесь делаешь? — продолжает мужчина.

Это какая-то магия рядом с ним. Ощущение, что весь мир исчезает. Будто нет тут стойки регистрации, где записывают пациентов и выдают больничные листы. Нет других больных, переговаривающихся между собой, спрашивая о время записи.

— Сестру привезла.

Чувствую, как на лице появляется улыбка.

Не могу ее контролировать. У меня же сестра болеет, а я улыбаюсь.

— И что с ней?

— Пневмония.

— Понятно, — он делает шаг ко мне.

Вздрагиваю. Но Белецкий просто обходит меня. Начинает хлопать себя по карманам.

— Есть мелочь? — оборачивается ко мне. — Я бумажник оставил в машине, а эта штука не дает сдачу.

Протягиваю ему оставшиеся монеты. Он берет несколько штук с моей ладони и вкидывает их в автомат.

— Так что там с твоей сестрой? — спрашивает таким тоном, будто не слышал, что я сказала раньше, или забыл.

— Пневмония, — повторяю, чувствуя небольшую обиду.

— Печально, — качает головой, не глядя в мою сторону. — Думаю, с ней все будет в порядке.

А сам нажимает на кнопки на аппарате.

— Да, — смотрю ему в спину. — Я тоже на это надеюсь. Не дешевое удовольствие.

— Зато врачи здесь хорошие.

Аромат кофе разливается в воздухе. Белецкий забирает напиток и наконец-то поворачивается ко мне.

— Ждешь родителей? — спрашивает зачем-то.

Я же так засмотрелась на его губы, что не сразу соображаю, что нужно ответить.

— Родителей? — недоуменно моргаю.

— Ну да. Сестре сколько лет? Они ее оформляют, а ты ждешь? — усмехается он.

— Нет. Я-я… тут одна, — признаюсь ему.

Он явно удивлен. Еще раз осматривает меня.

— Ясно, — говорит странным тоном. — И давно сестра болеет?

— Только сегодня положили в больницу.

Опускаю взгляд в свой стаканчик. Все же делаю глоток чуть остывшего какао. Вот теперь нормально. Можно пить.