С этими мыслями я поднялась на свой этаж, к слову, лифт снова не работал, поэтому мне потребовалось время, чтобы отдышаться. Ладонь жгло от того, как огромный пакет с покупками к праздничному столу в неё впивался. Облегчение настало, только когда мама вышла из кухни и забрала его у меня.

— Вот, — пропела я. — Купила всё, кроме хлеба… Нигде не нашла, смели подчистую, — продолжила, до сих пор, пытаясь отдышаться.

— Лерусь, пошли на кухню, нужно поговорить, — после слов она развернулась и ушла.

Напряженное волнение буквально парило в воздухе. Я прекрасно понимала, о чём будет разговор. И как бы не пыталась подготовиться к нему — все оказалось зря.

Страх, бессилие и беспомощность сковали горло невидимыми плотными цепями. Даже не сняв промокшую от снега курточку, я, на ватных от волнения ногах, направилась в кухню и осела на стул.

Силы буквально покинули все тело, отчего даже голову поднимать не хотелось.  Взглядом  устремлённо разглядывала мокрые от снега пятна на джинсах и впивалась в них ногтями, в попытке хоть как-то успокоиться. Мир замер, а сердце начало отбивать волнительный, тревожный ритм.

— У нас к тебе серьёзный разговор, — отец вывел меня из раздумий, что буквально душили, подавляя во мне любые движения и реакцию на происходящее.

— Лер, понимаешь, мне сложно тебе говорить, потому что не представляю, как отреагируешь, — взволновано начала говорить мама, теребя пальцами край своей кофты.

— Ты сейчас серьёзно?! — мой взгляд резко поднялся и устремился на неё. Наверное, в нем сейчас выражалось много эмоций: боль, разочарование, непонимание, отрешённость. Мама тут опешила от моего повышенного тона, а из моих глаз непослушно скатились несколько слезинок. — То есть, ты думаешь, что я могу испытывать радость?

— А разве нет? — она в момент погрустнела и осунулась, а карие глаза начинали поблескивать от подступающих слёз.

— Я уже не ребёнок, но как можно радоваться разрушенной семье?! Да, пускай она не такая, как раньше, но осознание того, что мы, к примеру, больше никогда не сядем ужинать вместе за этим столом — сводит меня с ума! Я знаю, что поменять ничего не могу, но как можно этому радоваться?! — голос звучал рвано, едва не срываясь на крик.

Слова резко закончились, а то, что крутилось на языке, сказать казалось невозможным. Избежание разговора, кажется, стало единственным выходом. Только такой манёвр не удался.

— Валерия, ты сейчас о чем? — изогнув брови, спросил отец. Казалось он едва сдерживал приступ смеха. — Мы хотели рассказать тебе о том, что… — в этот момент его нагло перебили.

— Я беременна, — на выдохе проговорила мама, вытирая слёзы с лица и ожидая моей реакции.

Необходимо что-то сказать, чтобы прервать затянувшеюся тишину комнаты, во только всё слова стали комом в горле, а тело будто окатили жгучим кипятком.

Только спустя несколько длинных секунд поняла, что мама со страхом ждёт моей реакции, а я упорно молчу. Ничего лучше, чем в то же мгновение подойти к ней и крепко обнять, я не придумала.

— Я люблю вас, — прошептала, но так, чтобы услышал папа. Носом уткнулась в её шею, прижимаясь ещё теснее.

В ответ на это, почувствовала её объятия на своей спине, а после и отца, который тут же подошёл и прильнул к нам.

— И мы тебя любим, — в один голос проговорили родители.

Неужели чудеса случаются? То, что волновало меня на протяжении многих лет, стёрлось в порошок и исчезло из моей жизни в одно мгновение.

Впервые около часа сидела с родителями на кухне, обсуждая то, как всё произошло, и не ощущала этой бешеной безысходности, как раньше. Они, как и в былые времена, нежно улыбались друг другу, держались за руку и мама, во время разговора, сидела у отца на руках. Уровень мимимишности не то что зашкаливал, а просто превышал любую норму.