Я и ключи от тачки ему в лицо швырял, и квартиру на маму хотел переписать, короче, отжигал как мог.

Наши перепалки чуть не довели мать до больницы. Тогда пришлось сдаться и засунуть раздутую гордость в одно место. В общем-то, каждый остался при своем. Папа после этого не успокоился. Начал щемить меня на работе, да и до сих пор не упускает возможности это сделать. Но это уже из другой песни.

— Прости, я не в свое дело лезу, — Оля допивает свой кофе и начинает поглядывать на часы.

— Все нормально. Как твой отец? Ему, кажется, делали операцию на сердце?

— Да, пересадку. Держится.

— А чего тогда ревела? Говорила же, что там все не очень…

— Он просто на маме срывается, я сегодня лично стала свидетельницей, так неприятно. Маму жалко.

— Я плохо помню твоего отца, пару раз видел. Он создал впечатление вполне сдержанного человека.

— Это на людях, дома он себя немного иначе ведет.

Я пересекался с ее отцом два раза, и оба в нашем доме. Олег вроде как свадьбу планировал, во что, честно говоря, я не очень верил. Родителей даже знакомил. Олин батя тогда вокруг нашего чуть ли не ламбаду отплясывал. Видимо, не в курсе, что наш папа — это совсем не про благотворительность.

Оля тушуется. Прошу счет. Быстро расплачиваюсь. Мы сидим еще минуту с момента ухода официантки. А меня так и подмывает спросить. В лоб, что называется.

— Ты в город из-за отца вернулась или…

— Если ты сейчас скажешь, что там семья, которую я могу разрушить…

— Не можешь, — сразу перебиваю. — Даже если очень этого захочешь. Олег связан бизнесом с Веркиным отцом и никуда никогда от нее не уйдет. Но если тебя устроит роль любовницы…

— Вот поэтому нам не нужна никакая дружба, Кирилл, — поднимается из-за стола. — Спасибо за кофе.

Олю вихрем выносит на улицу. Ее шаги медленно переходят на бег.

Следом иду только потому, что нам по пути. Ладно, вру. Не только.

Ускоряюсь, успевая схватить ее за руку у пешеходного перехода. Светофор уже несколько секунд как загорелся красным.

— Смотри не только под ноги, — получается резковато.

— Пусти, — дергается, оступается на правую ногу и едва успевает ухватиться второй рукой за мое плечо, чтобы не упасть.

— Все еще отпустить? — давлю на ее спину ладонью, притискивая поближе к себе. — Я тебя в чем-то обвинил? Откуда такая реакция? Я просто сказал как есть. Ты можешь делать все что хочешь, но повзрослей уже и открой глаза. Сказки ты давно переросла.

— Нет, ни в чем. Только ты, — упирается указательным пальцем в мою грудь, — прямое напоминание о моем прошлом. Может быть, тебе пора вырасти и понять, что сказки… — она сбивается.

Я и сам не слишком сейчас силен в том, чтобы что-то сказать, потому что как-то незаметно для нас обоих мы оказались друг к другу слишком близко. Несколько миллиметров до ее лица всего. Красивые мягкие губы, стоит только податься вперед, и я коснусь их своими. Почувствую ее вкус. Потому что запахом уже наелся. Ее духи въелись в кровь. Все легкие забили, я сегодня на полном серьезе в отделе к людям принюхивался, везде Олькин запах мерещился.

— Кончились? — завершаю предложение за нее. — Ты замерзла?

— Что? — вскидывает взгляд. Смотрит широко распахнутыми глазами. Такие они красивые.

— Дрожишь.

— Тебе кажется, — шепотом. — Я поверила ему, Кирилл. На секундочку, но поверила. И я так себя за это ненавижу.

Она продолжает смотреть мне в глаза. Ждет какой-то реакции, точно готова поставить мне диагноз.

— Он тебе что-то сделал?

Почему-то только сейчас в мою голову приходит мысль о том, что Олег мог применить силу. Он спокойный по жизни, но мало ли…