Солдат почему-то не считал тот день особо веселым. После того, как огромный рыжий конь сбил его с ног, он очнулся уже в телеге. Был вечер. И уж никак ему не удалось бы выпить с рейтаром, как это случалось у благородных, но ничего этого вслух он говорить не стал. Слуга принес красивый кубок для него, кувшин с вином и блюдо с едой: хлеб, окорок, сыр.

– Сержант, – крикнул барон, – отпусти людей. А этого, – он указал на Ёгана, – пусть покормят на кухне. И лошадей их тоже.

– Да, господин, – мрачно ответил сержант, которого, судя по всему, никак не устраивал подобный вариант событий.

– Как вас зовут? – Спросил барон.

– Яро Фольков.

– Фольков? – Переспросил барон.

– На самом деле Волков, но никто не может правильно произнести это имя. Поэтому говорю Фольков.

– Так вы из Челезии?

– Нет, мой отец был с дальнего востока, а матушка с севера. Она из деревни, что на левом берегу Хельбы. Отец был купцом. Он сгинул в море.

Солдат замолчал, барон молчал тоже, словно снова оглушительно громко хлопнуло бревно в камине. И барон начал:

– Знаете, у меня сын не вернулся с войны. С рыцарями такое случатся. Я считаю, что нет смерти приятнее, чем смерть в бою, ведь старость и раны намного страшнее.

– Я слышал о вашем сыне, я соболезную.

– Да-да, беда в том, что он не погиб в бою, – сурово произнес барон. – Он получил рану, ехал домой лечиться и исчез. Мне кажется, кто-то его убил. Я не знаю кто, я не знаю где, но если это так, то я хотел бы восстановить справедливость. Это меня удручает, понимаете? Мне нужно знать, что мой сын погиб или жив. Понимаете? Очень нужно!

Волков кивнул.

Барон выпил вина, солдат выпил тоже. Барон продолжил:

– А еще совсем недавно умер мой друг, мой сеньор. Двадцать лет мы провели вместе. Мы с ним жили в одной палатке, брали девок по очереди, пили из одного кубка, – барон помолчал. – Десять компаний вместе! Мы всегда приходили, когда герцог звал нас. Ни разу не притворялись больными. Собирались и ехали. Он был моим графом и моим другом. Нет, не так. Он мыл моим другом и моим графом. Он никогда без нужды не козырял своей короной на гербе. Он был истинный рыцарь, и вот он умер. Он просил присмотреть за его детьми. Не теми детьми, что записаны в церковных книгах, а теми… – барон замолчал.

– За детьми фрау Анны? – Догадался солдат.

– Вы знаете и про нее? – Удивлённо спросил барон.

– Я кланялся ей на похоронах. Она пригласила меня в гости.

– Да? Вот как? Ну да, за ее детьми, а я за ними не углядел, понимаете? – Он своим корявым пальцем, почти без ногтя, начал стучать в кусочек бумаги с ламбрийскими словами. – Кто-то решил убить мальчишку, о котором я обещал заботиться. И убил его в моем феоде.

Он замолчал. Они молча сидели, слушали сквозняки и шум горящих бревен в камине.

– В моем феоде! – Вдруг заорал барон, вскакивая. – В моем феоде убивают сына моего друга, пусть даже и незаконно рожденного! Не в поединке, не при ограблении, а просто так, – орал он на солдата, как будто этот тот был виноват. – Потому что кому-то он, видите ли, мешал. Кому? Кому он мешал?

Барон упал в кресло, схватил кубок, часть вина расплескал, а остальное выпил и ударил об стол кубком так, что он погнулся.

– Ёган! – Заорал барон. – Ёган!

Старый слуга прибежал, схватил кувшин, налил вина господину в его кубок. Тот стоял кривой, но не падал.

– Принеси мне ларец, – велел барон.

Слуга молча ушел.

Они снова сидели в тишине, как вдруг до Волкова донесся детский голос. Солдат обернулся и увидел мальчика, лет семи-восьми на лестнице, ведущей из верхних покоев. За ним шла не худая, богато одетая дама. Волков встал, стоял, ждал их приближения, и когда они приблизились, он низко поклонился. Дама ответила кивком головы и едва заметной улыбкой. Мальчишка пробежал мимо солдата и прыгнул на барона. Тот радостно схватил ребенка.