С одной стороны, можно было вежливо послать барона де Бриона на... или в... и перенести все на другой день, однако мало того, что уже буквально до зарезу нужны были слуги, так еще и жить в этом тягостном ожидании неприятного события, я уже не могла! В результате, взяв себя в руки и выпив чуть ли не канистру кофе, я мужественно отправилась выполнять свой служебный долг...

***

Однако рабский торг, если смотреть в целом, оказался не таким уж и страшным местом, как мне представлялось ранее. Никто не отрывает надрывно ревущих детей от очумевших от горя матерей... на виду у публики. Угу. Всех, кого надо уже давно разделили и даже разорились на успокоительную настоечку, запасы которой легко пополнялись тут же, у травников и целителей, чьи многочисленные лавки тоже присутствовали на рынке. Пусть чуть дальше, ну так ведь и ноги самому бить без необходимости, а слуги на что?

Так что рабы, в подавляющем своем большинстве, одеты были прилично, вели себя тихо, а для... гхем-гхем... интимного осмотра, их благопристойно уводили в специальные палатки. Были даже такие гуманные хозяева, которые делали приличные скидки, если кто-то соглашался купить семью целиком или хотя бы не разделять мужа и жену, или мать с малолетками. Так что если не приглядываться и не вникать, то вроде как и ничего! Вот я и не приглядывалась. Сделать я с местными порядками все равно ничего не смогу, а рвать себе душу..?!

Двух симпатичных сестричек-погодок в горничные, я купила почти сразу, с удовольствием перебив цену пожилому господину, на которого девчонки смотрели с откровенным страхом. Потом купила очень милую женщину лет под тридцать — точной даты своего рождения, рабыня не знала, — но зато отлично помнила, когда родила двух своих сыновей, семи и девяти лет, которых, естественно, я купила вместе с матерью. Звали женщину Полли и она просто великолепно готовила! Как мне доверительно сообщил торговец, прежний хозяин ни за что не расстался бы с такой кухаркой, но накануне ему сильно не повезло в местной азартной игре под названием кутл, вот он и распродавал часть слуг, чтобы вообще удержаться на плаву.

Бобби и Герби, сыновья Полли, оказались уже с рабскими метками, какими здесь помечали маленьких детей рожденных рабынями, чтобы лишний раз не мучить малышей ошейниками. Гуманисты, блин! Из-за этого гуманизма, моя «программа» по освобождению детей, с этими пацанятами, к сожалению, уже не срабатывала! Кстати, что мне особенно не понравилось в местных законах, что освободить можно было только «закладного» раба, который попал в такое положение из-за просроченного долга. На таких людей «магическая метка» не ставилась.

Так что формально, по закону, вроде как погасил долг — и на свободу. Фактически же, при всем старании, самостоятельно «выкупится» было практически нереально, поскольку это зависело целиком от доброй воли хозяина, который в одностороннем порядке мог решить, что долг по какой-то причине увеличился. Ну, знаете, миску там разбил, которая жутко дорога хозяину как память, или ест этот закладной слишком много, вот долг и не гасится. Короче: причину можно было придумать любую, а оценить насколько кому-то дорога какая-то миска, мог только тот, кто ею владел. Как-то так...

Но! «Закладного» могли выкупить родственники, друзья или члены общины, которые в отличии от раба, имели право обратиться к судье за защитой своих прав, а перед судьей кредиторы обычно старались особо не наглеть. (Если провести аналогию с нашим миром, то это как бешенные проценты начисленные банком, которые суд вполне может снизить до разумных пределов.) Ну или если хозяин реально был порядочным человеком, то он мог и сам отпустить должника, засчитав ему отработку.