– Посмотри на себя, – сказала она.

– А что со мной такого?

– Что ты видишь?

– Обычного парня.

– «Синий воротничок» в рабочей одежде, в хорошей физической форме, сильный, здоровый и голодный.

– И что?

– Как далеко тебе удалось зайти в город?

– Я побывал на заправке, в ресторане и в городском суде.

– Значит, ты не видел всей картины, – проговорила Воэн.

Она ехала медленно, около тридцати миль в час, как будто хотела многое ему рассказать. Одна ее рука лежала на руле, локтем опираясь на дверь. Другую руку она положила на колени. Чтобы проехать пять миль с такой скоростью, потребуется десять минут. Ричеру стало интересно, что такого она хочет ему сообщить за эти десять минут.

– Я скорее «зеленый воротничок», чем «синий», – сказал он.

– «Зеленый»?

– Я служил в армии. В военной полиции.

– Когда?

– Десять лет назад.

– Сейчас работаешь?

– Нет.

– Ну тогда понятно.

– Что понятно?

– Ты представлял для них угрозу.

– Почему?

– К западу от Диспейра находится самый крупный в Колорадо завод по переработке металла.

– Я видел смог.

– Больше в экономике Диспейра нет ничего. Только этот завод.

– Город одной компании, – понимающе сказал Ричер.

Воэн кивнула, глядя на руль.

– Человек, которому принадлежит завод, владеет каждым кирпичом каждого здания в городе. Половина населения работает на него на полную ставку. Другая половина – время от времени, когда и если в них возникает нужда. Те, кто работает на ставках, вполне довольны жизнью. Остальные не чувствуют уверенности в завтрашнем дне. Им не нужна конкуренция от пришлых чужаков. Им не нравится, когда в городе появляются новые люди, ищущие случайных заработков и готовые получать меньше денег.

– Я не хотел там работать.

– Ты им это сказал?

– Они не спрашивали.

– Они бы все равно не поверили. Жизнь в таких городах – довольно странная штука. Необходимость каждое утро приходить в определенное место и ждать кивка старшего мастера изменяет людей. Это своего рода феодализм. Там все устроено в соответствии с законами феодального строя. Владелец завода платит рабочим зарплату, но его деньги возвращаются к нему в виде ренты. И закладных. Ему принадлежит банк. Они не могут расслабиться даже в воскресенье. У них там одна церковь, и он является проповедником без духовного сана. Хочешь иметь работу – приходи на молитву, хотя бы иногда.

– А это честно?

– Ему нравится власть, и он пользуется всеми доступными средствами.

– Почему же они оттуда не уезжают?

– Кое-кто уехал. А те, кто остался, никогда не сдвинутся с места.

– Разве владелец завода не хочет, чтобы к нему пришли рабочие, готовые получать меньше?

– Он предпочитает стабильность. Ему нравятся люди, которые ему принадлежат, а не чужаки. Да и в любом случае, ему неважно, сколько он платит. Он все равно получает назад свои деньги в виде ренты и того, что жители оставляют в магазинах.

– Тогда почему те парни так забеспокоились?

– Люди всегда беспокоятся. Города, принадлежащие компаниям, – странные города.

– И судья с ними заодно?

– Он не может иначе. Это выборная должность. А закон о бродяжничестве на самом деле существует. Он действует в большинстве городов. И у нас тоже. Если кто-то подаст жалобу, обойти этот закон невозможно.

– Но в вашем городе никто не жаловался. Я провел там вчерашнюю ночь.

– Мы не принадлежим никакой компании.

Воэн поехала медленнее, и Ричер увидел впереди первое строение Хоупа. Он его сразу узнал: скобяная лавка, принадлежащая семейной паре. Утром старик выставлял стремянки и тачки на тротуар, чтобы показать свой товар. Сейчас лавка была закрыта, свет в ней не горел.