– Лады, продолжай в том же духе. Организуешь мне такую же приблуду?

– Кого?

– Ну, гаджет, хрень, что у тебя на запястье…

– Ааа… так Сим уже занимается для всех. В центре связи есть возможность обеспечения коммуникаторами всех работающих на Станции. Ну и на крайний случай вот! – инфа подошла к единственной узкой белой панели на стене и приложила кисть правой руки на уровне лица. Засветился небольшой белый круг с пиктограммами отсеков. Ткнув в центральную, космодесантница чётко произнесла: «Сим! Это Инфа, приём. Тестирую для Первого внутреннюю связь «Гипербореи». Как слышно? Приём.» «Приём, – раздался голос откуда-то сверху, – здесь Сим, связь – плюс, привет Первому, отбой.»

– Ну, и что это было? – я нарочито стал сверлить взглядом Инфу, – что за «Первый»?

– Я что такого, дядя Артём. Удобно для режима связи. Ваш позывной.

– По твоей с Сим Ка логике всем Бессмертным в нашем отряде следует дать позывные по номерам?

– Ну… до такого формализма мы с лейтенантом-секунда ещё не додумались. Пусть каждый сам себе позывной придумает. А у вас будет «Первый». Ведь здорово же, а? – космодесантница лукаво улыбнулась. Вот зараза мелкая…

– Детский сад… ладно, пусть пока так будет. А теперь хорош трындеть, Ло, Инфа, пошли работать! – я развернулся к лестничному спуску.

Анабиозный зал находился на самом нижнем, минус четвёртом этаже. Лестница выводила на округлую площадку, примерно раза в два больше диаметром, чем Центр управления. В середине пола, расчерченного сотовыми броневыми плитами, располагалась квадратная площадка со сторонами в метр. Я указал на неё Инфе:

– Люк?

– Аварийный доступ к реактору, Эс. На крайний случай. Но реакторы класса «Консерватор» ни разу не создавали аварийных ситуаций, ни на «Ковчеге», ни за последние двести лет своей эксплуатации на Земле-2. Простота и надёжность. Надёжность и простота. Отсюда и распространённость, и консервативность использования…

– Я смотрю, у твоих земляков, Инфа, минимализм и простота просто-таки фетиш.

– Всё просто, дядя Артём. Когда ты загнан в угол. На орбиту, далеко от всех планетарных ресурсов. И когда цена любого лишнего куска металла или литра кислорода измеряется человеческими жизнями, очень часто пулемёт уступает место топору. Ты знаешь, Эскул, как здороваются на родине Максима или у нас на Ковчеге?

– Нет, Инфа.

– «Чистого воздуха»! Чистого воздуха, Эс! Мы каждый грёбанный день желали друг другу чистого воздуха. С этим пожеланием мы рождались и умирали. Смотрели с тоской на Землю через смотровые иллюминаторы и улетали к звёздам в надежде на новый дом… а ты говоришь, «фетиш».

– Прости, девочка. Такое трудно понять, не испытав самому. Ну а для красного словца… сама понимаешь.

– Ничего, Эс. Это я так. Нахлынуло…

– Это память, космодесантница… Иногда она вонзает свои беспощадные клыки совсем без нашего на то желания.

Мы замолчали, и я дал возможность Инфе самостоятельно покопаться в информационном интерфейсе Анабиозного зала. Подошла Лоос, непривычно тихо ведущая себя последние часы после прибытия на «Гиперборею».

– Ты чего такая грустная, моя альва? – взял я за руку Тёмную Королеву.

– Здесь всё так мёртво, Эс. Даже в самых жутких горизонтах Астрала теплиться хоть какая-то жизнь. Мерзкая, отталкивающая… Но здесь. Как в самых глубоких штольнях у проклятых дворфов. Хотя… и там живут каменные черви и слизни…

– Ох, Ло. Понимаю. Всё это непривычно для тебя. Отнесись к «Гиперборее» просто как к временному убежищу, дому под землёй. Всё же эти стены созданы руками людей и для людей…