– Это есть в калькуляции, – заверил я. – Все просчитано. Сколько тысяч человек умрет на поле боя, сколько останется раненых, покалеченных, сколько попытается уползать с распоротыми животами, волоча за собой выпавшие кишки…

Он посмотрел на меня с уважением.

– Ну ты и зверь… И так спокойно говоришь!

– Так я же не про людей, – пояснил я.

– А про кого?

– Про живую силу противника, – пояснил я. – А по завершении кровавых битв нужно говорить насчет того, кто проиграл, а кто выиграл. Понял?.. Всего лишь игра!..

Он покачал головой.

– После таких игр ручьи переполняются кровью, а убитые не поднимаются и не идут пить вино со своими убийцами.

– Об этом думать не рекомендуется, – строго сказал я. – Думать нужно только о положительном. Так рекомендуют самые видные специалисты по играм.

– Юджин, – сказал он с укором, – какие это игры! Это кровавые битвы, где мужчины добывают себе честь и славу, выказывая доблесть и мужество…

– Все правильно, – одобрил я. – Все природой просчитано. В битвах выживают самые сильные, они возвращаются в племя и дают потомство всем женщинам, чьи более слабые мужья погибли. Так совершенствуется человеческое племя, что когда-то придет к идее вообще запретить все войны!

Он посмотрел в недоумении.

– Ты что? Как это вдруг без войн?

– Так это только идея, – сообщил я. – Правда, красивая?

Он фыркнул пренебрежительно.

– Вон там впереди река с холодной водой, остынешь на переправе.

– Там будет мост, – сказал я уверенно.

– Откуда знаешь?

– Рельеф, – ответил я, – у простых крестьян сапоги, а не башмаки, развитая инфраструктура дорог… В общем, увидишь.

Кони домчали до берега реки, в самом деле на ту сторону перекинут мост, хотя можно такую и вброд, но телеги с грузом не пройдут, а здесь заселено довольно плотно…

Фицрой недовольно хмурился, привык быть первым в реальном мире, а я начал объяснять, что такое инфраструктура и почему она позволяет предсказать, что и как даже на другом конце королевства.

Еще через две реки впереди переброшены мосты, насчет третьей указали удобный брод, что ближе моста, а четыре или пять одолели с разбега, не покидая седел.

В селах вдоль дороги узнали, что эти земли под рукой короля Астрингера.

– Дронтария, – сказал Фицрой с удовольствием. – Кстати, мы уже два дня едем по ней. Как только гуцаров миновали.

– Гуцары были буферной зоной, – ответил я. – После нашествия Антриаса кое-что изменится.

Он насторожился.

– Граница с Нижними Долинами будет одна… и могут быть стычки? Уже с Астрингером?

– Сплюнь, – сказал я сердито.

Фицрой, чувствуя как то ли мы приближаемся к столице Дронтарии, то ли она движется нам навстречу, то и дело пускал коня вскачь, однажды остановился далеко впереди на пригорке и широко распахнул руки.

– Мне нравится юг!

Мой конь взбежал к нему, я смотрел на раскинувшийся впереди в зеленой долине город и чувствовал, что да, всего пару сот миль по прямой, а мир уже совсем иной, теплее, ярче и солнечнее. Здания из белого и светлого камня выглядят радостными и праздничными, расположены вдоль прямых улиц, на той стороне города широкая полноводная река…

Хотя нет, город хитро влез в загогулину реки, так что вода с трех сторон, что весьма удобно, а потом постепенно разрастался, перебрался на тот берег, там здания заметно новее и выше.

– Так далеко я еще не забирался, – сказал Фицрой с чувством. – Неужели все? Конец?

– Почему? – спросил я.

– Дронтария упирается в море, – объяснил он снисходительно. – Если отплыть от берега, дальше вода кипит, все погибает, понял?

– Да, – согласился я, – столько ухи, просто ужасно. Как думаешь, от Шмитберга до впадения реки в море далеко?