- Заткнись, - заорала я, теряя терпение и с ужасом понимая, что действительно могу. Как будто мало мне его подозрений на счет Кирилла. Нет, про потенциальную беременность я точно сейчас не буду думать.

- Обещаю, теперь буду часто навещать тебя, милая. Ты же вряд ли сама позвонишь и признаешься, что беременна.

- Я не беременна, - продолжала я кричать, не узнавая себя.

- Ну-ну, не нервничай. Это вредно.

Я сжала губы и кулаки. Впервые в жизни мне хотелось избить человека и наговорить много всего очень нецензурного.

Проглотив ругательства, я все же нашлась, как послать Звездина культурно.

- Шли бы вы, Роман Сергеевич, к жене и делали детей с ней, оставьте в покое чужих. Это неприлично и незаконно к тому же.

Звездин и бровью не повел.

- Я давно, хоть и не очень удачно, разведен. И никогда не оставлю своего сына, Катя. Понятно?

Я не ответила ему, конечно. Мне не хотелось понимать. Все мое существо отказывалось понимать.

- Завтра я приеду к Кириллу, - предупредил Роман.

- Черта с два.

Рома устало вздохнул и озвучил то, чего я боялась больше всего на свете.

- А если суд назначит ДНК экспертизу? Что ты тогда скажешь?

Он все-таки пустил в ход тяжелое оружие.
- К-к-к-какой суд?

 Я, наверно, позеленела, от ужаса, язык еле ворочался во рту.
- Обычный такой суд, куда я обращусь для присвоения отцовства. Оно, разумеется, подтвердится. Наш прекрасный суд всегда на стороне матери, но я ведь не требую много. Мне точно разрешат видеть сына. По закону. Раз уж ты настаиваешь на легитимности моих визитов.
- Ты не посмеешь! – зашипела я.
- А ты проверь. Я буду завтра в шесть, - он открыл дверь, вышел за порог, обернулся. - И не вздумай опять удрать, Катерина. Я тебя из-под земли достану. Ты же знаешь, я могу. Тогда точно мало не покажется.

Оставив последние слова вместо прощания, Звездин прикрыл за собой дверь. Стоит признать он не хлопал ею, как истеричка. Его угрозы были полны спокойствия и достоинства. Он быстро взял себя в руки после первой вспышки.

Мне такая способность не досталась.

Я стояла и смотрела на дверь, которая закрылась за Романом. Хотелось раздирать свою кожу ногтями, лишь бы не чувствовать эту боль. Крышка рояля была поднята. Я села на пуф, снова и снова била ладонями по клавишам, пока руки не отказались подниматься. Инструмент жалобно простонал последним фальшивым аккордом и замолк. Я сползла на пол, захлебываясь слезами.