Соня убрала марки в карман, пятьдесят марок вернула в мешочек и положила на кровать. Спорить Кейвин не стал, понимал, что бесполезно.

— Будь осторожен, ладно? — попросила девушка.

— П-постараюсь, — честно пообещал Кейв. Умирать он не собирался, не раньше, чем изучит драконов, так точно. — Я п-провожу.

Здесь уже спорить не стала меха, пусть и не хотела лишний раз гонять мага по лестнице. Все же его нога пока вызывала у нее серьезные опасения.

Внизу по-прежнему было многолюдно, и пара десятков пар глаз тут же уставилась на странную парочку, спускающуюся вниз. Снова начались смешки и шутки, но как-то быстро утихли: Кейвин еще с лестницы не успел спуститься, как внимания на них уже никто не обращал.

Маг посмотрел на женщину за барной стойкой и благодарно кивнул. Соня же, перехватив направление его взгляда, но наткнувшись на понимающую улыбку хозяйки, тут же отвернулась.

— Пока, — девушка улыбнулась магу и, не желая привлекать к себе еще больше внимания долгим прощанием, поспешила выйти.

Кейвин посмотрел ей вслед и пошел наверх. В зале ему все равно делать было нечего, похлебку уже унесли, да и она в любом случае остыла.

А в комнате снял металлический каркас с правой ноги. Кажется, он уже мог неплохо обходиться и без него. Тело заживало, а магии по-прежнему не было.

15. 15. Первый капкан

Спустя неделю жизни в борделе Кейвин мог похвастаться двумя достижениями. Первое: он как никогда научился пользоваться эмпатическими щитами и держал их, кажется, даже во сне. И второе: его переломы срослись и зажили, почти не напоминая о себе. Двигался Кейв осторожно, но все же много и уверенно, разрабатывая ногу и руку. Казалось бы, всего три недели прошло, а пальцы правой руки отвыкли от движения и даже ложку держали с трудом, что уж говорить про грифель?

И все же маг не сдавался. Он упорно каждый день брал свой блокнот, грифель и пытался рисовать. Писать получалось плохо, буквы скакали и прыгали, Кейв сам после с трудом разбирал свои каракули. Да и рисунки выходили так себе. Впрочем, он никогда не был художником. Просто иногда зарисовывал что-то нужное для себя, ту же анатомию на парах в академии. А когда приехал сюда — рисовал драконов. Понял, что проще зарисовать, как именно они сидят, лежат, ходят, летают, чем описывать словами. Возможно, он просто не находил нужных слов, и описания получались скупыми, точными, но безжизненными.

“Дракон может планировать на ветру, набрав скорость и раскинув крылья параллельно земле”. Разве скупая фраза может передать всю красоту и величие полета огромного ящера?

И он пытался перенести все на бумагу в виде линий и штрихов. Размах крыльев, изгиб шеи, поворот головы. Похвастаться успехами в этом деле Кейв не мог, но выглядело всяко нагляднее.

Сейчас о драконах речи не шло, да и рисовать по памяти у мага никогда толком не получалось. Поэтому он подсаживался к окну, клал блокнот на узкий подоконник и пытался изобразить горы, подходящие к ним вплотную леса, руины крепости, когда-то выходившей прямо из скалы. Местные говорили, что ее уничтожили прилетевшие драконы. Кейв в самом начале одним из первых мест посетил крепость, с трудом залез, но убедился, что драконы тут ни при чем. Не было ни следов оплавления, ни явных разломов. Скорее всего, крепость начала разрушаться задолго до драконьей чумы.

Зато теперь она представляла собой весьма живописные развалины на скале, которые маг честно пытался изобразить на бумаге.

Но получалось плохо, и было скучно. Так долго Кейвин еще в четырех стенах не сидел.