Опера переглянулись – гость, что называется, попал не в бровь, а в глаз.

– Ваши бы слова, да в уши кое-каким нашим верхам… – грустно усмехнулся Лев. – Кстати, такой вопрос… А сколько у вас во власти, скажем, ханьцев, тамилов, кого-то еще? И какую ответственность несут ваши высшие чиновники за нанесение того или иного ущерба собственной стране?

Зага Ле Ашши озадаченно воззрился в его сторону:

– У нас страна буттулальцев, и во власти, разумеется, буттулальцы. Нет, у нас ответственный пост может занять и уроженец иных земель, но он должен принести персональную присягу на верность князю и народу Буттулала. А ответственность… О! Она весьма сурова. Если министр проворуется или будет наносить явный вред своей земле, народу, то, независимо от древности рода, он лишается всего своего имущества и надолго садится в тюрьму. А за особо тяжкий проступок может быть приговорен к смерти – ему приносят чашу с ядом, и он обязан ее выпить. Кроме того, его дети и внуки смогут работать только мусорщиками. Поэтому вор и предатель даже в тюрьме и после смерти не найдет покоя, ибо будет вечно проклинаем самыми близкими людьми.

– Вот это, я понимаю, реальное государство, а не гнилая либеральная пародия на демократию, когда воруют все и всюду, – восхищенно рассмеялся Стас. А когда изредка и попадаются, то ворье даже не сажают. А так – слегка пожурили, и – получай новый денежный пост.

…Через полчаса опера вышли из серого «Пежо» Гурова на одной из тихих старинных московских улочек у двухметрового каменного ограждения, за которым высился небольшой двухэтажный особнячок старинной постройки. Табличка у ворот извещала о том, что здесь располагается посольство княжества Буттулал. Из подрулившего следом «Соболя» вывалила команда экспертов-криминалистов.

Следуя за Зага Ле Ашши, прибывшие прошли в здание, где в крохотном конференц-зале собрался весь состав посольства, за исключением охранников, занятых на дежурстве. Посол – представительный пожилой мужчина в европейском костюме, но в расшитой золотой нитью замысловатой шапочке – встретил их у порога. Он поблагодарил «господ русских сыщиков», которые согласились оказать помощь народу Буттулала.

– …Можете задавать любые вопросы любому из сотрудников посольства. В том числе и мне. Нужны отпечатки пальцев – готов сдать их первый, поскольку сам заинтересован в том, чтобы в отношении меня у нашего великого властителя не возникло и тени сомнения, – разведя руками, объявил он.

– Замечательно! – одобрил его предложение Гуров. – Нам со Станиславом Васильевичем понадобятся любые свободные кабинеты, чтобы там можно было побеседовать с сотрудниками посольства и охранниками. Но, наверное, для начала давайте-ка заглянем в хранилище, где находятся экспонаты.

– Да, да, – охотно согласился посол. – Идемте!

Эксперты, на ходу доставая из сумок и кофров свою аппаратуру и оборудование, потянулись следом за ними.

В главк Гуров и Крячко вернулись уже после обеда, уставшие, но довольные. Особенно благодушествовал Станислав при воспоминании об обеде, которым их угостили в посольстве. Его необычайно впечатлило мясное блюдо из дикой козы, рыба, приготовленная по особому буттулальскому способу, и малоалкогольный напиток из горного винограда. Поднимаясь по ступенькам к входу в главк, Крячко не мог не причмокнуть:

– А женщины-то у них красивые. Вон, какая симпатяшка обслуживала нас в столовой. Если та княжна… Как ее? Лак-Мин… Вот, если она была наподобие, то понятное дело, отчего поручик Серебрянцев ею так увлекся.