Ничего не скажешь, хитро придумано: одним червячком весь лес прокормил!

Всем, мол, дал вам я приспособления живыми от смерти уйти, а никто не уйдете…

– А меня чем умудрил Господь, бабушка?

– А тебя умудрил себе на беду вопросы глупые задавать, на Бога за все обижаться. На обиженных, Фитилек, воду возят.

– Воду возят, бабушка, не на обиженных, а на согласных с послушными. А вот на обиженных далеко не уедешь! Далеко уехали, скажи, бабушка, злодеи-помещики и попы-обманщики на рабоче-крестьянской силе? Сама знаешь, бабушка, кто кого победил: буржуи-обидчики или армия всех обиженных!

И все-таки некогда, я так думаю, Богу за всеми нами следить. Это и бабушка говорит: за одним зайцем погонишься, всех распугаешь. А нас у Бога вон сколько! И все от него разбегаются.

Думал, думал Бог, что со всеми делать, и сказал: приходите сами ко мне, рассказывайте, что натворили, а я не могу все время за вами приглядывать, у меня спина болит у окна стоять, и глаза б мои на вас не смотрели…

Только как к Богу идти, как к бабушке, самому рассказывать, кто что разбил? Во-первых, нехорошо это – жаловаться, хоть и на себя, а все равно как шпион и доносчик. Во вторых, и сама увидит со временем бабушка, что вазочки синей нет…

– Федя? А где моя вазочка?

– Какая, бабушка?

– Синяя.

– Вот и я тоже, бабушка, что-то давно уже этой вазочки твоей синей не видел…

Ну и в-третьих, все равно попадет.

– Не бывает, Федя, у Бога без вины виноватых, ни за что не бывает наказанных. Ударился, коленку разбил – значит, сделал что-то не то, плохое что-нибудь натворил. Или предупредил тебя Господь: не беги, ударишься… Понимаешь?

Не понимаю! Уже ударился и еще потом за то, что уже ударился, стукнулся? Еще не сделал ничего плохого я – а уже одни тумаки…

– Снизу, Федя, правды не увидать. Виднее сверху-то.

Можно подумать, очень много мне видно, как в траве букашки копошатся, бегают. У них свои дела, у меня свои. Сама вверх смотри, не зевай, букашка! Раз такая по сравненью со мной некудущая. Не идет ли там где в твою сторону Федя Булкин?

Наказал мной Господь Бог бабушку.

– Наказание ты господне! Бессовестный! Это где ж так вымазался, злодей?!

– Под столом так вымазался я, бабушка.

– Это где ж там грязь такую нашел?!

– А она сама меня, бабушка, там нашла…

Где, где…

Нужно бабушке помогать, продолжать заносить дела хорошие на свой счет. Только с грязью этой в целом не справиться мне. На всю грязь с совком нагибаться – жизни не хватит. Замести, чтоб не чикаться. От греха подальше. Под стол бабушка редко когда заглядывает, у нее поясница…

– Красота-то какая, Феденька, чистота! Молоде…

…Ну, почти никогда не заглядывает она…

– Ты не наклоняйся так лучше, бабушка, а то поясницу опять сломаешь…

– Святые угодники!..

– А я говорил…

Если я твое наказание, бабушка, то тогда терпи и не жалуйся!

Всегда за дело от Бога нам достается, сама говорила.

Разбил коленку – за дело. О шкаф косточкой треснулся – за дело, не реви, а вспоминай, за какое такое, потому что:

– Просто так и волос, Федя, не упадет с головы…

– Лысые, наверное, самые страшные грешники, бабушка?

– Почему?!

– Вот, бабушка!

– Боже мой…

Три дня вел я себя хорошо. Помогал и слушался бабушки. Специально терпел. Чтоб уж точно потом знать, что ни за что наказанным буду. Больно очень было, зато теперь точно ни за что я наказан. За правду страдаю.

Целый клок из головы себе вырвал – бабушке в несправедливости Божьего наказания убедиться…

Не ушла опять бабушка безнаказанной…

– Батюшки… Господи… Святые угодники…

Это еще не всех своих защитников от меня она перечислила.