– Какой презент? От кого? – заинтересовалась Лиза, почувствовав, что не все с этим презентом так просто, как слышится.

– Презент со смыслом, – чувствовалось, что Надежда подбирает слова, и это было более чем странно. – В общем, не телефонный разговор.

– Ну, хоть что-то же ты можешь мне сказать? – настаивала Лиза.

– Понимаешь, Лизонька, что ни скажу, все лишнее будет, – туманно объяснила Надежда. – Давай сделаем так. Разреши дать твоему новому поклоннику телефон постоялого двора, где ты остановилась, и подожди в Амстердаме пару дней. В смысле не уезжай. Думаю, пары дней ему должно хватить. Ну, пусть будет с запасом. Три дня. Мы договорились?

– То есть ты мне настоятельно рекомендуешь этот презент принять?

– Не пожалеешь!

– Ладно тогда! – согласилась Лиза. – Можешь дать ему мой телефон в отеле. Записывай…

Она продиктовала номер телефона и название постоялого двора, передала привет всем, всем, всем и поцелуи Клаве, затем положила трубку на рычажки.

«Что бы это могло быть? И от кого?»

На самом деле, это могло быть что угодно, и кто угодно мог быть тем, кто это что-то ей презентовал. Бриллианты от влюбившегося аристократа? Искупительная жертва от кого-нибудь из прикосновенных к делу адмиралов? Документ… Патент, скажем, или грамота на владение, или еще что. Дарителем ведь мог оказаться не отдельный человек из плоти и крови, а какое-нибудь учреждение.

«Адмиралтейство? Министерство? Чья-нибудь канцелярия? Контрразведка, лопухнувшаяся с ее то ли мнимым, то ли реальным похищением, ЦК партии? Но тогда какой партии? И что они мне могут презентовать?»

История более чем странная, но если Надя рекомендует принять, то отчего бы и не принять. А уезжать из Амстердама в ближайшие дни Лиза все равно не планировала. Она только-только начала входить во вкус. Да еще и подружку завела, что есть гуд, поскольку от одиночества все беды, а на миру, как говорится, и смерть красна!

Правду сказать, знакомство с Ниной оказалось для Лизы большой удачей. Рядом с этой неглупой, независимой и невероятно раскованной маленькой женщиной она снова начала улыбаться, и не приличия ради – потому что так положено, – а потому что хочется. И смеялась, когда было смешно. И грустила не от того, что вспомнила рубку авиаматки, – и не из-за Паганеля, которого ей иногда отчаянно не хватало, особенно ночью, – а потому что услышала мелодию в тональности ре минор или посмотрела «душещипательную» франкскую фильму.

Между тем в Амстердаме установилась хорошая погода. Днем иногда бывало даже жарко, и тогда они с Ниной садились на траву где-нибудь в городском сквере, пили пиво и разговаривали обо всем и ни о чем. Разумеется, публичное распитие пива дамами – да к тому же прямо «из горла» – в известной степени шокировало консервативных голландцев, но в том-то и заключалась вся прелесть нидерландского менталитета, что приставать к дамам с поучениями никто из них и не подумал. В отличие от себерцев, здесь ограничивались укоризненными взглядами и прочей нелицеприятной мимикой, которая Лизу не задевала. Совсем.

Так прошло несколько дней – магазины, прогулки, обеды с икрой и шампанским, театр, казино, варьете, – пока Лиза не сообразила вдруг, что Нина общается с ней на особый манер. Иначе говоря, Лиза наконец-то поняла, что новая знакомая ее попросту клеит. То есть ухаживает за Лизой, как парень за девушкой, ненавязчиво подводя отношения к тому, что у флотских без затей называется «койкой».

Казалось бы, ну и что? Лиза и сама не далее как несколько дней назад размышляла о том, что неплохо бы завести себе мальчика или девочку и расслабиться на полную катушку. Но одно дело думать, а совсем другое – исполнять. Девушки как вариант, на самом деле, Лизой не рассматривались, однако именно женщина вела сейчас в их «аргентинском танго». И не то чтобы грубо или прямолинейно. Напротив, уверенно, но ненавязчиво, с уважением к партнеру, хотя и однозначно.