В книге имелось стереоизображение Юпитера, каким он был виден с Ганимеда, – круглый, словно яблоко, красно-оранжевый и приплюснутый на обоих полюсах. И еще он был невероятно огромен и прекрасен. Глядя на него, я заснул.

В последующие три дня у нас с отцом не нашлось возможности поговорить, поскольку все это время я провел вместе с классом в Антарктике, откуда вернулся с обмороженным носом и шикарными фото пингвинов. У меня было время подумать.

Отец, как обычно, забыл записать расходы, но сохранил упаковки от продуктов, так что я быстро привел всю бухгалтерию в порядок.

После ужина я позволил ему выиграть у меня две партии, а потом сказал:

– Слушай, Джордж…

– Да?

– Помнишь, о чем мы говорили?

– Ну… да.

– В общем, так. Я несовершеннолетний и не могу полететь, если ты мне не разрешишь. Мне кажется, тебе стоило бы так и сделать, но если нет – учебу я не брошу. В любом случае ты должен лететь – сам знаешь почему. Прошу тебя: подумай еще раз и возьми меня с собой. Но и вести себя словно капризный младенец я тоже не стану.

Отец в замешательстве посмотрел на меня:

– Вполне достойная речь, сынок. Имеешь в виду, что готов отпустить меня, а сам остаться здесь, продолжать учебу и не устраивать по этому поводу истерик?

– Ну, не то чтобы готов… но буду вынужден смириться.

– Спасибо. – Отец пошарил в кармане и достал фотографию. – Можешь взглянуть.

– Что это?

– Фотокопия твоего заявления на эмиграцию. Я подал его два дня назад.

В последующие несколько дней мои дела в школе шли не лучшим образом.

Отец предупредил, чтобы я не особо настраивался, – наши заявления пока не одобрили.

– Знаешь, Билл, заявок поступило вдесятеро больше, чем реально может полететь.

– Но большинство хотят на Венеру или Марс. Ганимед слишком далеко, и это отпугивает неженок.

– Я не имел в виду заявки на все колонии, а только на Ганимед, конкретно на первый рейс «Мэйфлауэра».

– Даже при всем при этом тебе меня не напугать. Всегда было так, что достойным оказывался лишь один из десяти.

Отец со мной согласился, сказав, что впервые в истории были приложены некоторые усилия, чтобы отобрать для колонизации лучших, вместо того чтобы использовать колонии в качестве свалки для неудачников и криминальных элементов.

– Но, Билл, с чего ты решил, что мы с тобой обязательно подойдем? – добавил он. – Ни ты, ни я не супермены.

Слова его потрясли меня до глубины души. Мысль, что мы можем оказаться не вполне достойными, даже не приходила мне в голову.

– Джордж, они просто не могут нам отказать!

– Вполне могут.

– Но как? Там нужны инженеры, а ты крутой спец. Я, конечно, не гений, но делаю успехи в школе. Мы оба здоровы, у нас нет никаких вредных мутаций – мы не дальтоники, не больны гемофилией и все такое прочее.

– Никаких вредных мутаций, о которых мы знаем, – поправил отец. – Однако соглашусь с тем, что мы, похоже, удачно выбрали себе прародителей. Собственно, ни о чем столь очевидном я даже не думал.

– Тогда что? Что может нам помешать?

Отец повозился с трубкой, как всегда бывало, когда ему не хотелось отвечать сразу.

– Билл, когда я выбираю для работы стальной сплав, мало сказать: «Что ж, неплохой блестящий кусок металла – вот его и возьмем». Нет, мне приходится принимать в расчет длинный список испытаний, которые расскажут мне все про этот сплав, на что он годен и чего я могу от него ожидать в конкретных обстоятельствах, в которых собираюсь его использовать. Если бы тебе пришлось отбирать людей для тяжелой работы в колониях, кого бы ты искал?

– Ну… не знаю.