Отдышавшись, он снова пытается юлить:

– Послушай моё предложение. Поклянись, что оставишь меня в живых, и я расскажу тебе всю правду. Более того, отсыплю столько солеев, сколько ты весишь! А весу в тебе, небось, как в крестьянской телеге. Сможешь купить себе целый городишко в глуши, установишь там свои порядки. Что скажешь?

Я наклоняюсь к нему и перехожу на свистящий шёпот. В моём голосе ледяная ненависть смешивается с жаждой крови.

– Послушай меня внимательно, мразь. Если ты сейчас же не начнёшь говорить, я забью эти ворованные деньги тебе прямо в глотку.

– Да не ворованные это! – тут же вскидывается Харисс. – Чистое золото, без крови!

Он предпринимает последнюю попытку спасти свою жизнь:

– Хорошенько подумай над моим предложением. Убьёшь меня и горько пожалеешь! Я веду дела с самим Орфосом – советником Императора.

Вместо ответа я с рыком дёргаю на себя корень, торчащий у него из ключицы. Плоть раскрывается, как бутон, и чиновник начинает верещать.

– Последний шанс, – сухо бросаю я. – Говори или сдохнешь прямо сейчас.

По моей команде вокруг запястья изгибается острый корень, замерев у налитого кровью глаза собеседника. Его ресницы в ужасе трепещут, а частые сиплые вдохи нарушают тишину.

Собрав остатки мужества, Харисс хрипит и скалится окровавленными поредевшими зубами:

– Хорошо! Я расскажу всё, и пусть правда сведёт тебя с ума!

Он продолжает торопливо шептать:

– Орфос заведует отбором одаренных юнцов в личную гвардию Императора. Именно он занимается подготовкой торжественных встреч. Подробностей я не знаю. Туда допущен лишь ограниченный круг лиц, включая самого Альдавиана.

– Ближе к делу! – требую я, моё терпение уже давно на исходе. – Что происходит с теми, кто проходит отбор?

– Постой. Я же говорю, не горячись! – Харисс пытается повысить голос, но заходится кашлем. – Слушай дальше. Как я слышал, после торжественного приёма Император лично отбирает новобранцев в свою гвардию. Но здесь есть один нюанс! – он облизывает лопнувшие губы. – Туда берут вовсе не самых выдающихся адептов.

Его зрачки бегают из стороны в сторону, а голос становится ещё тише:

– Настоящие же жемчужины среди простолюдинов, цвет нашей Академии, уходят в совершенно иное подразделение. Некий особый отряд, о котором толком никто не знает. Однако, прежде чем туда попасть, эти адепты, лучшие из лучших, удостаиваются личной аудиенции у самого Императора. Наедине, без свидетелей.

– Как проходят эти встречи? – полный ярости я едва сдерживаюсь, чтобы не выдавить ему глаза.

Пускай лично мне он ничего не сделал, но то, что у него руки по локоть в крови невинных, совершенно очевидно.

– Их увозят из Академии небольшими группами, по 5–10 человек. После этого их больше никто и никогда не видит. Словно испарились. Куда они деваются одному Арангу известно.

– Врёшь, – цежу я. – Ты явно знаешь больше. Говори, падаль!

– Кого бы ты там не разыскивал… Если твой родич попал на приём к императору, он давно подох! – вопит чиновник. – Слышишь, подох!!

В его глазах мстительная радость, но, что самое страшное, я не чувствую вранья. Всё моё нутро сковывает лёд, а он продолжает упиваться моей болью:

– Всё они – трупы, и ты скоро к ним присоединишься! Знаешь, сколько таких было до тебя, которые пытались найти своих близких?! Тьфу, дрянь! – он харкает на мою одежду. – Куда катиться Империя? Что вам деревенщинам не сидится на месте? Как вы вообще смеет перечить самому Небу? Одним больше, одним меньше. Вас паразитов миллионы в каждой провинции. И для Императора вы не более чем расходный материал! И ты ничего не изменишь, смерд! НИЧЕГО!