Несмотря на некоторое скупердяйство нашей мамы, привыкшей все создаваемое руками и головой младшего сына преобразовывать в деньги, некоторое количество книг она все же дарила. Это, по ее мнению, было неким рекламным ходом. С другой стороны она, видя в клиенте полезного в будущем человека, брала с него деньги исключительно за портрет, прикладывая стихи Тимофея в качестве подарка или сувенира. Само собой, что всем это нравилось. В кругу друзей и близких можно было похвастаться не только качественным изображением себя в рамке на стене, но еще прибавить лоску, небрежно листая томик сочинений прославившегося за последние годы гения.

Мама со временем преобразилась. Тому способствовали деньги от прибыли за способности и таланты младшего сына. Из обыкновенной молодой женщины, изможденной ежедневными заботами и делами по дому, включавшимися в себя воспитание двух сыновей и одного мужа, стирку, уборку, готовку и, конечно же, работу, она превратилась в видную, ухоженную, хорошо, дорого и со вкусом одетую леди. Запах элитных дорогих духов, макияж из той косметики, что не по карману обыкновенным людям, ювелирные украшения качественно и количественно возвышавшие до небес. Мама перестала сутулиться. Ее спина распрямилась так, что откуда-то появилась высокая грудь. Плечи сдвинулись назад. Голова приподнялась так, что она стала казаться выше ростом. Взгляд ее стал прямее и увереннее. Ходила она теперь, выбрасывая вперед поочередно ноги, немного выкручивая бедра и одновременно покачивая плечами, головой и тазом. Ее походка кардинально изменилась. Раньше она двигалась словно мышь. Сейчас же наша мама передвигалась, перемещалась, плыла. Он смотрела вперед, а не под ноги. Взгляд ее стал не то что уверенным, а больше оценивающим. Она смотрела на всех свысока, с ухмылкой на лице, словно купчиха перед товаром, который собиралась приобрести или, скорее отшвырнуть от себя за ненадобностью. Мама садилась в машину выпрямив спину, а не пролезая с извинениями и руганью одновременно, как это делала раньше. Она разговаривала по телефону глядя прямо вперед, продолжая изображать купчиху. Раньше она прятала руку с мобильником, низко пригибала голову и скручивалась, как будто кого-то стеснялась, боялась, что кто-то будет подслушивать передаваемый ей по телефону рецепт нового салата.

Деньги делали свое дело. Массажистки, косметологи, салоны красоты, мастера ногтевого сервиса и магазины, магазины, магазины. Когда она только все успевала?

– Четыре индивидуальных портрета и один семейный большого формата по фотографии, два с натуры больших и один чуть поменьше. Два пейзажа и натюрморт ушли с выставки и еще три продали в салоне. Плюс четыре картины купили заказчики портретов в нагрузку. Восемнадцать книг я впарила клиентам и людям на стороне и пять подарила. – Слышали мы всей семьей мамины отчеты об ее работе за каждый прошедший месяц.

При этом она озвучивала только результаты продаж книг и картин без объявления прибыли. Почему-то это было для нас для всех секретом. Впрочем, мы особо не переживали. Каждый из нас получал со временем удовлетворение от сбывшихся желаний. Моральное удовольствие приходило ко всем от очередной вещи, которую давно хотелось заполучить в руки. Для меня это были велосипед, ноутбук, телефон и все то, что оставалось всего лишь мечтой до того момента, пока мой брат не начал генерировать прибыль.

Само собой, что нам завидовали. Это было заметно самым невооруженным взглядом. Одни демонстративно здоровались с членами нашей семьи почти, что с поклонами. Другие отворачивались, не смотрели в нашу сторону, надувались и проходили мимо, хотя раньше приветствовали при встрече. Простые «как дела» и «как поживаете» от тех людей, которых не сломила напыщенность, сменились на слова в стиле: «наверное, много сейчас зарабатываете?» и вопросами о нашем гении. Многие старые знакомые моих родителей почему-то отвернулись от нас. Кое-кто начал регулярно просить у нас деньги, как в долг, так и безвозмездно. Нашу маму это бесило. Она негодовала и мечтала поскорее переехать в подобранный для нашего проживания дом, который, по ее мнению, отделит и отдалит нас от всех остальных членов общества, что мешают нашей маме и нам всем жить так, как подобает при наличии гениального ребенка в семье.