– Вы не завершили ритуал по всем правилам, – пояснил Алексей.

– Как я могу быть одержимой, если человеческими телами демоны не завладевают?

– После того, как печать растаяла, ты перестала быть человеком, – мягко поправил он.

– Думаю, никого не шокирую, если скажу, что я и сейчас почти человек.

– Ты права – почти, – мягко напомнил крестный.

Элис почувствовала, что ей становится трудно дышать.

– Даже если во мне есть немножко от колдуньи, то я бы сразу почувствовала демона. Разве не так? Мне незачем обманывать! Я могу представить, насколько одержимость демоном опасна для окружающих меня людей.

– Алиса, в первую очередь бесноватость опасна для тебя, – с нажимом произнес Алексей. – Обычно признаки проявляются в течение трех месяцев, но просыпается демон всегда неожиданно. Если он есть, то тебе в любой момент может понадобиться помощь экзорциста. И я сильно сомневаюсь, что профессионала легко найти в человеческом мире.

На Элис нахлынуло оцепенение. Заклинания, запечатывающие магию, противоречили природе, и зачастую ссыльные колдуны страдали сложными человеческими болезнями, словно по волшебству проходящими с возвращением дара. Много лет подряд она боялась услышать от докторов какой-нибудь страшный диагноз, а оказалось, что опасность поджидала ее после того, как печать истаяла.

– Мой сын находился в закрытом санатории почти четыре месяца, – произнес Яков. – После вызова демона, поверь мне, он потерял гораздо больше, чем ты думаешь.

У Элис вырвался издевательский смешок:

– Вы хотите, чтобы я пожалела вашего сына? Из-за Виктора в пятнадцать лет меня лишили семьи. Не считаете цену за одинаковую глупость неравнозначной?

– Насколько я помню, именно ты разорвала круг, – делая вид, что не заметил дерзости, ледяным тоном процедил распорядитель.

– Раз мы говорим откровенно, насколько я помню, ваш сын, Яков, пожелал меня в качестве подарка! Я была девчонкой, и уж простите, но лучшего решения в тот момент мне не пришло в голову.

– Алиса! – возмущенный непочтительным препирательством встрял в спор отец.

– Папа! – копируя его тон, отозвалась она. – Объясни, Бога ради, почему я обязана показывать уважение к отцу колдуна, который испортил мне жизнь? Или я должна захлопать в ладоши от восторга за то, что мне придется взять академический отпуск только для того, чтобы провести три месяца в психушке?

– Никто не собирается закрывать тебя в лечебнице с другими бесноватыми, мы просто хотим подстраховаться, а господин Полоцкий настолько добр к нам, что согласился помочь! – потерял терпение отец. – Разве плохо хотя бы на время вернуться домой? Твое упрямство противоречит здравому смыслу!

– Я не желаю возвращаться и, не задумываясь, перекрыла бы дар заново! Но даже мне известно, что вторая печать убивает колдунов.

Распорядитель цыкнул и раздраженно отшвырнул перьевую ручку. Отчего-то именно звук упавшей с края стола и покатившейся по полу ручки заставил скандалистов примолкнуть. Дым в шаре-переводчике, словно почуяв, что атмосфера в кабинете накаляется, насытился густым черным цветом.

– Уезжай! – коротко бросил Полоцкий.

Не веря собственным ушам, Элис с изумлением открыла рот и уставилась на оппонента.

– Мы не можем помочь человеку, который даже не понимает, что ему нужна помощь. Амнистия подписана. Тебя отпустят без всяких виз и разрешений, как будто ты не приезжала. Ты совершеннолетняя и это твоя жизнь. Хочешь ею рисковать, так и поступи… —Покопавшись в ящике стола, Полоцкий положил на столешницу серебряный перстенек с крошечным стеклянным шариком. – Но если ты решишь остаться, то тебе пригодится амулет для переводчика. Русский язык восстановится не сразу.