И он имел в виду не то, что рассказывала Катя, а брошенный нож одним из людей сеньора. Слова девицы ещё надо доказать, а факт нападения на даму детородного возраста случился у всех на глазах.

— Тот, кто это сделал, будет наказан, – приготовился сражаться дальше Отиз, но Бланшфор больше не нападал.

— Она твоя дочь? Ты будешь настаивать на этом? – в голосе рыцаря не было эмоций, лишь деловой интерес.

— Моё слово против её. Тут даже не о чем говорить, – с непоколебимой уверенностью, даже чуть насмешливо, ответил не отступающий перед ним заезжий сеньор.

— Ошибаешься, опросят всех людей и правду обнаружат без труда.

— Кому понадобится тратить своё время и средства на глупые разбирательства? – усмехнулся Отиз.

Катя видела, что сражаться никому не хочется. Поживиться нечем, а потери понесут обе стороны. К тому же не проходило ощущение, что Отиз и Бланшфор знакомы. Может, не друзья-приятели, но оба что-то слышали друг о друге и не спешили враждовать. Невольно хотелось спросить: «А как же я?» Найдётся ли хоть один герой, что отвоюет её у смерти?

— Граф Тулузы с удовольствием потратит время на разбирательство, – зло выкрикнула она, и больше делать вид, что женщина – ничто, стало невозможно.

Прозвучавшие слова были слишком весомы, чтобы их игнорировать. Тулузец и без повода раздавил бы Отиза, но его что-то сдерживало, а с поводом –совсем другое дело! Сеньор Дестют де Отиз состроил злобную гримасу, в которой было выражено отношение к графу вкупе с доставшейся ему крикливой девицей, что так долго притворялась тихоней, и выжидающе посмотрел на Бланшфора.

— Я забираю эту деву, – произнёс Бертран.

— Что я за неё получу?

— Она не твоя дочь!

— Пусть докажет, – упорствовал Отиз, хотя ему не удавалось скрыть своё понимание о проигрыше.

— И докажу! У меня есть родня в Англии и Арагоне, в Нормандии и на Руси! Они тебя в порошок сотрут!

— Осмелела, – не поворачивая головы, процедил Отиз. – Я не люблю сюрпризы, а она грозит мне их доставить.

— Я улажу, – в этот момент казалось, что кроме стоящего на пути рыцаря крепкого набычившегося сеньора и самого рыцаря, никого не было.

Сеньор долго не отступал, вглядываясь в лицо Бланшфора, как будто будущее можно было прочитать по нему, и всё же нехотя отошёл с пути всадника. Он в данной ситуации слабее, а свою жизнь даже дорого продавать из-за девки неохота. 

Среди своих людей он подчистит слабые звенья и это будет его страховкой, если она не угомонится. А её родственники… ну не приведут же они сюда войска? С возмущёнными дядьями или братьями, всегда можно договориться или сделать вид, что они даже не доехали до него!

Бертрану был неприятен стоящий перед ним сеньор. Было ясно, что он не чтит заветы предков, не соблюдает церковные законы и вся его жизнь подчинена добыче достатка. 

Когда Отиз сдвинулся в сторону, он дал знак Дидье, и тот направил своего коня к девице, чтобы забрать её к себе. Катю подхватили как кулёк и усадили перед собою. Терпя болезненное неудобство, она вцепилась в гриву и в руку всадника, лишь бы её увезли отсюда поскорее. В небе громыхнуло, заставляя всех перекреститься, закапал дождь.

— К утру вы должны покинуть мои земли, – велел Бланшфор и дал команду воинам уходить.

Кате повезло, что по зарослям на коне не слишком разгонишься. Держась за своего спасителя, Катерина не сразу сообразила, что у неё нет неосознанного желания отодвинуться от него подальше. От всех людей Отиза смердело, а от этого пахло по́том, обычным свежим потом на чистом теле.

Всё познаётся в сравнении. Она готова была вдыхать этот запах полной грудью, лишь бы больше никогда не стоять рядом с вонючими козлами Отиза. Как только Дидье выехал на дорогу, сразу соскочил с коня и повёл его под уздцы.