Волынок был один, но для Балабакина и этого было много. Василий поманил его к себе пальцем, и он как завороженный вышел к нему.

– Куда собрался, братишка?

Волынок снял солнцезащитные очки, сверкнул морозным взглядом.

– Да вот, еду, – растерянно пожал плечами Балабакин.

– Уже приехал. Или ты скрысить мою машину хотел? Признавайся, хотел?

– Почему твою?

– Что?! – вскипел Василий. – Тебе залоговый документ показать?

– Так это, ты же говорил, что это моя машина…

– Гы, вот это заявка! Кто ментам меня сдал?

– Не знаю, они сами…

– Твое счастье, баран, что я добрая душа. А то держался бы ты сейчас за вскрытое горло. Знаешь, что с баранами делают?.. Но так уж и быть, живи. А машину я забираю… Сколько ты мне там торчишь?

– Я же в тюрьме сидел…

– Где ты сидел? – презрительно скривился Волынок. – Ты в санатории сидел, а не в тюрьме… Сколько ты мне должен? Сто тысяч. Плюс десятка за каждый просроченный день. Итого, сто семьдесят. Да еще двадцатка, которую ты у Стеллы взял. Сто семьдесят и двадцать – это двести, так?

– Сто девяносто!

– А я сказал, двести!..

– Но у меня нет.

– Найди. Срок три дня. Нет – снова включу счетчик… И смотри, в ментовке у меня связи, если вдруг дунешь туда, я тебе башку прострелю. А сдернуть даже не пытайся, я тебя, гада, из-под земли достану… К нотариусу едем, и смотри у меня, без фокусов…

Василий отобрал у Сени техпаспорт на машину, обязал его ехать за собой, сел в свой джип, вырулил на дорогу. Контора нотариуса находилась в центре города, в невзрачной пятиэтажке неподалеку от колосса «Пьедестала». Волынка там ждали – оформление генеральной доверенности не заняло много времени. Сеня вернулся в уже бывшую свою машину, чтобы довести ее до казино, там поставить на платную парковку.

– Ну вот и все, паря, приехали, – забрав у него ключи, самодовольно улыбнулся Василий.

Очки на лбу, джинсовая куртка переброшена через руку, расслабленная поза, агрессия свернута в трубочку.

– Может, неделю дашь, без счетчика? – почувствовав перемену в его настроении, спросил Сеня.

– Хорошо, неделю, – в охотку щурясь на солнце, легко согласился Волынок. – Что ж мы, не люди…

– А если это, бартер? – осторожно спросил осмелевший Балабакин.

– Бартер? Это ты о чем?

– Я же композитор, Стелла тебе говорила…

– Говорила. Сказала, что ты лузер…

– Нет, я песню написал. Текстовка так себе, а музыка – в перспективе абсолютный хит.

– И что?

– Ну, дорого стоит.

– Зачем она мне, твоя музыка?

– Ну, не тебе, боссу твоему. У вас же звезды на сцене выступают, может, продаст кому…

– Не надо нам. К Сафрону иди, – презрительно усмехнулся Волынок. – Он звездулек любит…

Сеня уже жалел о том, что завел этот разговор. Есть люди, которые могли бы купить у него песню. Он свободен, ему ничего не стоит отправиться в Москву, встретиться со знакомыми продюсерами. Ситуация в шоу-бизнесе гаденькая – сильный норовит облапошить слабого. И простора для торговли нет. Скажешь, что есть шедевр, предложат в лучшем случае десять тысяч. Дашь прослушать, чтобы убедить в гениальности произведения, но вместо надбавки можно нарваться на кукиш с маслом. В десяти тысячах откажут, вежливо пошлют куда подальше, а через месяц твою песню покрутят в эфире под лейблом другого композитора. Такие варианты, увы, не редкость… Но если не дурить, то можно подняться на десять тысяч, в переводе на рубли это больше чем двести тысяч…

Сеня даже не стал спрашивать, кто такой Сафрон. Все равно не станет обращаться к нему.

– Ладно, пойду я.

– Иди, иди. Только не теряйся. И про ментов забудь… Да, деньги, когда достанешь, Стелле занесешь. И смотри, полезешь к ней под юбку, я тебе руки по самые коки оторву…