Приблизившись к окну, Кошелев заговорил доверительным тоном:

– Я тут подумал… Когда все уляжется, почему бы нам с вами не сделать в музее новую экспозицию?

– Какого толка?

– Про режиссера Воронина. Его фильм, его комната, фотографии… Вещественные доказательства, если найдутся. Людям будет интересно. История свежая…

Стерхова обернулась:

– Вы это серьезно?

– Почему бы нет? – Кошелев замешкался и с виноватым видом развел руками: – Простите. Глупость сморозил. Неловко получилось. Просто хотел помочь.

– Поможете, если предоставите план отеля, ключи от технических помещений и расписание смен персонала.

– Будет исполнено. – Кошелев кивнул, скомкано попрощался и ушел, оставив за собой приоткрытую дверь.

Стерхова села за стол и положила перед собой блокнот и ручку, на край стола – картонную папку. Открыла чистую страницу блокнота и записала дату.

В ту же минуту зазвонил ее телефон. Взглянув на экран, она ответила:

– Да, Юрий Алексеевич. Не спится?

– Еще не ложился. – Ответил Савельев и с иронией в голосе спросил: – У тебя аллергия на отпуск?

Анна улыбнулась.

– Так уж вышло. Пригласили поработать в жюри. Не удержалась, поехала. А тут вдруг – убийство.

– Я в курсе. Шувалов рассказал и уже прислал все бумаги. Короче, опять ты вляпалась.

– Ну, да. В Светлую Гавань. – Хихикнула Стерхова.

– Она еще шутит. – Вздохнул Савельев. – Короче, командировка оформлена. Документы придут на факс. Учти, что специфика не наша. Убийство свежее, не архивное. Заканчивай побыстрее.

– Все поняла.

– Позванивай. И, пожалуйста, без героизма.

– Конечно.

– И вот что, Анна Сергеевна…

– Да?

– Если почувствуешь, что буксуешь – отказывайся. Никто тебя не осудит. Понятно?

Она помолчала. Потом коротко обронила:

– Я справлюсь.

– Верю. – Сказал Савельев и отключился.

Стерхова отложила телефон и посмотрела на чистую страницу блокнота. Белая, как свежий снег, она ожидала первого следа.

В коридоре послышались быстрые, разнокалиберные шаги. Кто-то тихо откашлялся, скрипнула дверь.

Анна выпрямила спину и сказала:

– Входите.

В комнату вошел капитан Горшков, за ним – Корепанов и оперативник Лева Петров.

Горшков оглядел помещение, как будто проверяя, и без приглашения сел за свободный стол. Корепанов снял пиджак и, прежде чем сесть, повесил его на спинку свободного стула. Петров остался стоять.

– Можете сесть на диван. – Предложила Стерхова и, оглядев всех троих, сказала: – Начнем. По протоколу осмотра вопросов нет. Все четко, по делу.

Горшков равнодушно пожал плечами.

– Работали как обычно.

– Это видно. – Она посмотрела на криминалиста. – Яков Михайлович. Прошу доложить по результатам осмотра. Все, что известно на текущий момент.

– Да, конечно, – кивнул Корепанов и поправил очки. Его голос был чуть глуховат, с едва уловимой гортанной интонацией. – По внешним признакам смерть наступила за десять – двенадцать часов до обнаружения трупа. Примерно между десятью и одиннадцатью часами вечера предыдущего дня.

Анна кивнула.

– Продолжайте.

– Характер повреждений указывает на механическую асфиксию. То есть удушение. На шее – четкая полоса с неровными краями, без двойных следов. Повреждений, характерных для борьбы, на теле не выявлено. Кожа под ногтями чистая. На запястьях следов удерживания нет.

– То есть сопротивления Воронин не оказывал? – уточнила Стерхова.

– Однозначно – нет. – Корепанов помолчал. – Возможно он был не в состоянии сопротивляться.

– Под действием алкоголя или веществ?

– Возможно. Ждем токсикологическую экспертизу.

– Хорошо. Что по отпечаткам?

– Сняты со всех поверхностей. После исключения отпечатков Воронина и горничной, убиравшей номер, все прояснится. Хотя не факт. Среди них могут оказаться отпечатки предыдущих постояльцев.