Интуитивно чувствую, что очень желанна. Даже не могу понять, почему и как, ведь пьяная к нему попала, да и видок наверняка помятый. Но это и неважно — Дмитрий Сергеевич целует так, словно нуждается во мне, будто это способ хоть немного утолить жажду нашей близости. Меня эти ощущения настолько врасплох застают, что только и дрожу предательски. Он со всеми девушками вот так обезоруживающе, что сопротивляться невозможно просто? Внутри что-то переворачивается.

До меня даже не сразу доходит, к чему вот такие поцелуи обычно ведут. Пусть Дмитрий Сергеевич и пока не подключал язык, но целует собственнически и жадно. А я тут голая вообще-то.

Но гамма ощущений просто переполняет, остановиться почти невозможно, голос разума где-то в подсознании лишь отголосками раздаётся. А ведь у меня дальше поцелуев с парнями до сих пор не заходило даже, самое время быть тревогу.

Но сделать это я не успеваю — Дмитрий Сергеевич сам прекращает поцелуй. Плавно так, страстно, как и начал.

При этом не отстраняется, всё ещё виснет надо мной, а я тяжело дышу, пытаясь прийти в чувства. Потихоньку накатывает осознание того, что я сделала, вернее, что сделали мы. Офигеть, какого чёрта?!

— И вот как ты думаешь, смогла бы об этом забыть? — вдруг слышу нахальный вопрос, сопровождаемый, к тому же, горящим взглядом.

Сердце тут же учащает биение, по спине снова мурашки бегут. Боже, да как я могла поддаться? И почему сейчас не столько возмущаюсь, сколько пытаюсь понять, что произошедшее значит для него?..

Так, стоп, очнись, дура. Этот наглый тип про «позволь прояснить» говорил, прежде чем целовать полез. А теперь вот спрашивает, смогла бы я это забыть. Понятно, к чему ведёт — поцелуй и был прояснением для меня, что всё это дофига незабываемо.

Самоуверенность, конечно, так и прёт у него, и самое стрёмное, что сейчас это оправдано, учитывая моё поведение. Но не это главное, за что я должна зацепиться.

— Значит, между нами ничего не было? — странно, но я умудряюсь спросить спокойно.

Дмитрий Сергеевич, наконец, отстраняется, перед этим многозначительно окинув меня взглядом, чуть задержавшись на губах, а потом — на глазах.

— Ну, если не считать этого поцелуя, твоих провокационных сообщений, обоюдного желания и всех этих искр. Ну и, конечно, кое-каких моментов, связанных с твоей блузкой, — вот как он умудряется говорить одновременно серьёзно, проникновенно, но при этом и с усмешкой?

При этом не сводит с меня нечитаемого взгляда. Не выдерживаю, отвожу глаза — да, чёрт возьми, меня и вправду смущают эти его слова и напоминания, только вот ему это видеть ни к чему. И рада бы возмутиться наглому заявлению про «обоюдное желание», но в горле пересыхает, волнение мешает, не уверена, что вытяну, если спорить начнёт. К тому же, учитывая его методы, не удивлюсь, если не словами решит возразить, а очень даже конкретными действиями.

Перевожу дыхание, а сердце пропускает удар.

Это всё обстановка необычная на меня так влияет. Скоро приду в себя, уйду с достоинством, а историку просто сдам зачёт и больше в жизни не увижу.

— Вам не стоит забывать, что вы — преподаватель, а я — ваша студентка, — строго выговариваю, посильнее натянув на себя одеяло. Почти до подбородка.

Слышу смешок Дмитрия Сергеевича, но не смотрю в его сторону. Ну и пусть забавляется моими действиями или словами, наплевать. Я ведь права, и чем скорее до него это дойдёт, тем ему же лучше.

— Моя, — важно подтверждает Дмитрий Сергеевич, только вот сомневаюсь, что как о студентке говорит. Что-то такое слышно в этом слове, что предательским теплом по телу окатывает. — Я помню, Мальцева. И спрошу с тебя сполна, так что советую историю учить, а не шляться по сомнительным тусовкам.