– Я не пью.

От мысли прикоснуться к этой шалаве стало противно. Подруга за порог, а она к её мужу? И смотрит так... Неужели у меня могли быть такие женщины? И сам я был не прочь развлечься на стороне, поэтому брак и закончился разводом?

Память молчит, упорно отрицая сам факт моего существования. Может, так и надо было, забыть себя, чтобы понять главное?

Она появляется в дверях неожиданно, замирает, смотрит на нас с такой болью, что мне хочется подойти и обнять. Она – чужая, я отчётливо осознаю, что эта девушка не оставила следа в моей памяти, не отпечаталась там, как и многое другое. Но ловлю зелёные глаза и боюсь отпустить, заново впечатывая их узор в свою душу.

Фото не смогло ничего передать, не отобразило золотых искр и тёмного края, но запомнило лучший момент. Тогда Катя была живой, а сейчас в её глазах нет ничего, и страшно подумать, что я приложил к этому руку.

– Здравствуй, – произношу, не в силах тянуть молчание.

Получается сухо, и пусть я не помню жену, не хочу обидеть её ещё больше своим пренебрежением. Она не знает, что после вчерашнего я забыл о нашем прошлом, поэтому хочу сделать всё, чтобы сгладить впечатление, но не успеваю.

– А мы тут со Стасом выпить решили за знакомство, – Александра торопится оправдать своё нахождение в чужом доме и с чужим мужем. – А ты рано так приехала...

Всё-таки выдаёт себя.

– Успела на автобус, – Катя стоит в дверях, сделала всего шаг на кухню, а я смотрю на неё и понимаю, что был дураком.

Мне душу наизнанку выворачивает от одного её взгляда! Одного! И после этого мы развелись?

– Я не пью, уже говорил, – холодно отвечаю, понимая, что после вчерашнего Кате может быть неприятно видеть меня нетрезвым. – Александра, я бы хотел поговорить с женой наедине.

– Шура, зачем же так официально? Александра! – не успокаивается подруга моей жены. – Но ты не забывай, что я говорила. Катя у нас девушка серьёзная, раз сказала, что ты бывший муж, значит, отпустила уже, – добавляет вдруг, словно я обсуждал с ней свой брак.

Стерва.

Собирается и уходит, шепнув Кате что-то на прощание, и я смотрю, как меняется девушка. Она словно собирается с силами, чтобы сказать мне о чём-то важном, но я не хочу её слышать, не хочу, чтобы она прогоняла меня, особенно сейчас, когда я ничего о себе не помню. Голос, тот самый голос, который я слышал во сне, отстранённо называет меня на «вы», дистанцируется ещё больше, и я злюсь, а потом, даже неожиданно для себя, извиняюсь за то, чего в моём нынешнем сознании не было, удивляю этим и её, и себя. Не слушаю, что Катя говорит мне, понимая, прошлое возвращать не хочу.

– Почему мы развелись?

Вопрос вырывается внезапно, и я даже не знаю, кого он бьёт больнее. Она вся сжимается, облизывает сухие губы, стараясь избегать моего взгляда.

– Мне пришлось так сказать Шуре, иначе бы она не помогла дотащить тебя до дома.

Всё-таки меня сильнее.

– Я сильно напился?

Чем я вчерашний отличаюсь от сегодняшнего? Я ведь чувствую, что меня направляют принципы, внутреннее чутьё, своя правильность. И алкоголь, который срывает замки, превращая в тупое животное, если перебрать... Не я, это не могу быть я.

– Ты? Нет, просто... Ты не помнишь? – бормочет она, теряясь от моего прикосновения.

Сжалась, замерла, а я всего лишь накрыл холодную ладонь своей и утопил её в страхе.

– Кать, я не знаю, что натворил вчера, голова раскалывается и... Я не помню. Ничего не помню. Ни тебя, ни себя, ни этого дома. До сегодняшнего утра – чёрная пропасть, которая бесит. Бесит, я знаю! Не помню себя, но знаю, что никогда не чувствовал такой беспомощности! Что ты у меня есть, не подозревал, пока эта Шура не пришла. Я ведь как её увидел, испугался, – пытаюсь рассмешить, плету, что на язык попадёт. – Не мог я такую женщину выбрать, не моя она.