– Тоха, – крикнула приятелю. – А почему замок сня-ли? Она теперь что, обычная? Все ходят?

– В смысле, сняли? – он прищурился и подошёл ближе. Увидев, что замка действительно нет, сильно уди-вился и пожал плечами. – Не знаю. Может, внутри что восстанавливают? В интернете ничего не писали.

– Ну вот сейчас и узнаем, – дёрнула я дверь на себя. Она нехотя поддалась, тяжёлая, зараза. Пришлось от-крывать рывками, тянуть двумя руками. Когда дверь при-открылась достаточно, я заглянула. Внутри было темно. Обернулась на Тоху, тот стоял бледный и, сжимая одной рукой велик, другой достал из рюкзака ингалятор и брыз-гал в горло.

Я вошла внутрь. Если на улице ещё было светло, то здесь стоял такой мрак, будто солнце уже село. Сквозь цветные витражные стёкла, к тому же запачканные гря-зью и паутиной, свет практически не проходил. Лишь из дверного проёма просочился свет, освещающий цен-тральную линию разрушенного внутри здания. Я поджа-ла губы. Честно говоря, ожидала чего-то большего. Сама не знаю, чего. Но здесь была лишь пыль, пол отсутство-вал, от него остались лишь балки. Стены тоже никто не

реставрировал. В общем, сделано всё было только сна-ружи. Видимо, поэтому и поддерживали легенду про не-кую старуху, чтоб никто сюда не совался и не узнал про то, что ремонта особо и не было.

– Эй! – крикнула я и это разнеслось по пустому зда-нию, уходя вверх. – Старуха! Ты тут?

Я стояла, засунув руки в карманы.

– Давай поболтаем, что ли? Скучно, небось? Столь-ко лет одной, – потом тихо, почти шёпотом, уже самой себе: – хотя я ведь тоже одна сколько лет. И ничего.

Прислушалась к звукам. Кроме эха, ничего. Густая ти-шина. Как медовая акварель, тягучая. Только тёмная.

Внезапно наверху послышалась какая-то возня. Из-за эха было не понять, откуда звук. Надо сказать, немного испугалась, но признаваться в этом не хотела даже себе. Но руки из карманов вытащила. Зрение и слух были на максимуме. Умом понимала, что если там кто и может ходить, то либо кошка, либо кто-то из рабочих. Но Тохи-ны истории сумели-таки нагнать тумана. И было не по себе.

– Эй! – крикнула я.

«Эй-эй-эй», – понеслось по пустым стенам.

– Есть тут кто? – дождавшись тишины, снова позва-ла я, задрав голову.

«Кто-кто-кто», – вновь ответило только эхо.

Я положила рюкзак на бетонные ступени, стараясь не поднимать пыль. Только хотела достать скетч и каранда-ши, как телефон в рюкзаке пиликнул. Да так громко, что я невольно подпрыгнула. Из раскрытого рюкзака выпал пенал. Торопливо запихнула его обратно и достала теле-фон. Писал Антон:

«Давайбыстрее,мнедомавлетит. Тебе,кстати, тоже».

Да, Тоха хоть и зануда, но сейчас он был прав. Тем более, накануне собственного дня рождения нарываться на домашний скандал совсем не хотелось. Убрав теле-фон, пошла к выходу.

И уже возле двери обернулась, набравшись смелости и крикнула:

– Ну и где твои проклятья, чёкнутая старуха?

«Старуха-руха-руха», – понеслось эхом по стенам, вызывая неприятные мурашки.

Где-то над головой раздался шелест крыльев. Я вздрогнула и подняла голову. Ворона. Чёрная, огромная. В этой темноте она почти сливалась с помещением. Она не каркала. Молча села под куполом и блестящими пу-говками-глазами сверлила меня. Я поторопилась на ули-цу.

Бр-р-р, какое неприятное место. Вроде, церковь, а столько негатива вызывает.

– Что, Тоха, закис без меня? – как ни в чём не бы-вало, засунув снова руки в карманы, вышла из старой

церквушки. Поправила лямки рюкзака и снова спрятала руки.

– Ты время видела? – ворчал Антон, будто ему не пятнадцать, а все пятьдесят. – Я не привык тратить вре-мя впустую. Каждая минута…