— Конечно, приезжайте, — тут же соглашается она.

Наконец я встаю. После принятого решения в теле даже появляется энергия.

Не знаю, правильно ли поступаю, но по-другому сейчас не могу.

Иду собирать вещи.

4. Глава 4. Мог или не мог?

Мария

— Мам, на фиг нам торчать у бабушки? — упирается Давид, когда я паркую машину у дома матери. — У меня завтра контрольная, ехать в школу далеко…

— Я тебя отвезу, — пытаюсь его убедить. — Ты успеешь, ничего страшного.

— Ага, по всем пробкам, — ворчит он, вперив меня сердитый взгляд.

Лиана тоже не в восторге от того, что мы поехали к бабушке на несколько дней. Еще бы, ведь бабушкина скромная двушка не сравнится с нашим двухэтажным домом, где есть крытый бассейн, куча мест, где можно поиграть, не говоря уже о набитой игрушками комнате дочки, которую она обожает.

Лиана любит бабушку, но гостить у нее подолгу никогда не хочет.

Она морщит носик и канючит:

— Мам, давай возьмем бабушку и поедем к нам домой? Там же лучше!

Смотрю на этих двоих и не знаю, как их убедить.

— Дети, я вас прошу, пожалуйста, послушайтесь меня, так надо! — на последних словах мой голос срывается.

Еле сдерживаюсь, чтобы не зареветь.

Давид хмурится и неожиданно спрашивает, прямо как взрослый:

— Мам, что случилось? Что-то случилось, да? Иначе ты бы нас к бабушке с вещами не тащила.

Лиана тут же делает большие глаза, навострив ушки.

И как мне им все объяснить?

Пытаюсь как-то смягчить ситуацию:

— Просто мне и вашему папе нужно немного побыть отдельно друг от друга…

— Мам, я не тупой, — вдруг выдает сын. — Вы что, разводитесь?

— Нет, — качаю головой.

А про себя добавляю: «Пока нет».

Сын вылезает из машины сердитый донельзя. Помогает мне с чемоданами. Я беру большой, а он тот, что поменьше.

Мы вытаскиваем Лиану, все вместе идем к подъезду, поднимаемся на пятый этаж.

Стучу в дверь маминой квартиры.

— Доченька, привет. — Она очень рада меня видеть.

Она у меня не старая, ей всего пятьдесят, но в уголках глаз и на лбу уже много морщин, хотя волосы по-прежнему медово-русого оттенка, прямо как в молодости. Впрочем, она у меня парикмахер — сам бог велел следить за прической.

Она видит наши чемоданы, грустно вздыхает. Но быстро натягивает улыбку и говорит детям:

— Внучки, проходите, я вам испекла пирожки, ваши любимые, с вишней.

Мы отправляем детей на кухню, делаем им какао.

Пока они жуют угощение, мама хватает меня за локоть и ведет в спальню.

Мы усаживаемся на ее кровать, застеленную пушистым розовым покрывалом.

— Доченька, что произошло? — спрашивает она.

Наконец мне не нужно носить никаких масок, улыбаться и притворяться, что мир остался прежним.

Я кривлю лицо, болезненно всхлипываю и признаюсь ей:

— Айк мне изменяет…

Мама сидит в полном шоке, качает головой и говорит:

— Твой Айк изменил тебе? Да нет, он не мог. Кто угодно, но только не он!

Мне противно вспоминать вчерашнюю историю с секретаршей, но я все же рассказываю ее маме во всех мучительных деталях.

— …Это было так мерзко! — заканчиваю свой рассказ. — Так нагло, так показушно с его стороны! В нашем же доме, на дне рождения, когда внизу куча гостей, свекры. Он этим практически подписался под тем, что ему безразличны мои чувства. Ну что это, как не наглость в последней степени такое учудить, мам?

— Да никакая это не наглость, — машет она рукой. — Дурость это! Доченька, может, ты не так поняла? Ну не верю я, что твой Айк мог такое совершить…

Скажи мне кто еще пару дней назад, что он так сделает, я бы плюнула этому человеку в лицо. Ибо вот уже много лет я была в нем абсолютно уверена…

Мы с Айком вместе со школы.