— Потерпи, милая, — шепчу ей, чувствуя её страх. — Всё будет хорошо. Я тебя не оставлю.

Лифт ползёт мучительно медленно, но я не перестаю гладить её по спине, тихо шепча слова поддержки, успокаивая её и себя одновременно. Она прижимается ко мне, вцепившись пальцами в мою рубашку так крепко, что ткань трещит по швам.

Укладываю её на заднее сиденье, вижу, как она пытается глубоко дышать, успокаиваясь, но это плохо выходит. Прыгаю за руль, завожу двигатель и резко выезжаю на дорогу.

— Дыши, Вика, прошу тебя, — голос мой звучит отчаянно и хрипло. — Всё будет хорошо. Слышишь меня?

— Максим… там… наша девочка, — шепчет она сквозь слёзы, и я чувствую, как ледяной ужас охватывает всё моё тело.

— Я знаю, милая, знаю. Всё будет хорошо, обещаю, — слова звучат как клятва, которую я не имею права нарушить.

Влетаю в больницу, неся её на руках, кричу врачам, которые тут же бросаются к нам:

— Помогите! Она беременна, срочно!

Её перекладывают на каталку, врачи начинают суетиться, и сердце моё проваливается куда-то вниз, когда я отпускаю её руку.

— Подождите здесь, — останавливает меня врач. — Мы проведём обследование и сообщим вам сразу.

— Нет, я хочу быть с ней! — рвусь я вперёд, но он мягко, но настойчиво держит меня за плечо.

— Сейчас нельзя. Я обещаю, как только будет можно, вас сразу позовут.

Меня заваливают вопросами про беременность, сроки, осложнения, а я понимаю, что не знаю почти ничего. Чувствую себя полным идиотом и совершенно беспомощным.

— Она на седьмом месяце. Беременность была долгожданной, очень… — мой голос звучит беспомощно и слабо, и врач понимает, что от меня мало толку, только сочувственно кивает:

— Мы сделаем всё возможное.

Они уходят, дверь закрывается, и я остаюсь один в пустом коридоре больницы. Сажусь на стул, обхватываю голову руками, чувствуя, как страх, тревога и отчаяние накрывают меня с головой.

Сейчас я абсолютно бессилен. Сейчас я могу только ждать, надеяться и молиться, чтобы с ней и нашей девочкой всё было хорошо.

Потому что это не просто страх или беспомощность. Это осознание того, что я могу потерять самое важное в своей жизни — семью. И сейчас я готов на всё, лишь бы они были живы и здоровы.

12. Глава 12.

Максим.

Коридор больницы давит своей стерильной тишиной. Минуты тянутся, как вечность. Каждая секунда отдается в голове гулким эхом, складываясь в часы, которые не кончаются. Я сижу, уткнувшись локтями в колени, сжимаю руки в замок, чтобы не разбить себе кулаки о стену. Хочется что-то делать. Бежать. Кричать. Рвать и метать. Но я бессилен.

Там, за этой белой дверью, потерялась в лабиринте множества кабинетов, Вика. И наша дочь. Две моих самых дорогих женщины. И от меня сейчас не зависит ничего.

Бессилие — оно убивает. Я не привык быть тем, кто просто ждёт. Всю жизнь я всё контролировал. Всегда. Всё. Всех. Кроме неё. Кроме неё одной, потому что Вика — мой свет.

Когда темно, когда всё рушится — она просто рядом. И становится легче. Она — моё тепло.

Её голос, её руки, даже её молчание — всё греет.

Она — мой дом.

Не стены. Не вещи. Она — место, куда хочется возвращаться. Каждый раз. Без причин. Без слов.

Она — мой воздух.

Иногда я думаю, что дышу, только когда прикасаюсь к ней.

Она — моя тишина.

Та, в которой нет страха. Нет боли. Только покой. Спокойствие в груди, когда смотришь в её глаза.

Она — мой хаос.

Потому что может взорвать изнутри. И только потом собрать по кусочкам — так, как никто другой.

Она — моё "навсегда".

Даже если ненавидит. Даже если спорит. Даже если сердится — я знаю. Она моя. И я её.