Кто эти люди, что так просто рассуждают о покупке человека, словно выбирают машину в автосалоне? Дают прицениться? Определиться с ценой?

Предчувствую, что я получу ответы на эти вопросы, но не уверена, что хочу знать их.

– Он понял, что вы заинтересованы в ней. Вот только не понятно, на что надеется сейчас.

Рация вновь шипит и издает треск.

– Думает, что она сбежит еще раз, – подсказывает все тот же невидимый собеседник. – Если сделала это один раз, то повторит свой трюк.

Каир и сеньор Коста, хотя, я не уверена, что это его настоящее имя, как по команде поднимают голову в мою сторону.

– Надо уезжать, – выдает мужчина, вдруг улыбнувшись и повернувшись к своему шоферу. – Собирайтесь, но сделайте это незаметно.

Я следую его словам, несмотря на то что он обращался не ко мне. Я отползаю назад и делаю еще несколько движений, чтобы выпрямиться и вернуться назад в комнату. Некоторое время я просто стою, переваривая услышанное. Реальность переворачивается, словно тектонические плиты под Бермудским треугольником. Как я могла вляпаться в такое дерьмо?

– Подслушивать нехорошо – замечают рядом со мной, вызвав россыпь мурашек по всему телу. – Тебя не учили этому?

Я не оборачиваюсь к мужчине, который застыл в прямоугольнике дверного проема. Не уверена, что сеньор Коста его настоящее имя.

– Учили, – откликаюсь я, не поднимая голову, – а вас, что нельзя покупать и продавать людей, видимо нет?

– Нет, – отвечает он легко и просто, наконец появляясь передо мной. – Этому меня не учили, как, наверное, и тебя.

Он стоит возле моей кровати, и я знаю, что смотрит на меня. Хотя, правильнее сказать осматривает. Места, по которым проходится его взгляд, вспыхивают. Это ужасно раздражает меня, потому я смотрю в его лицо, чтобы он прекратил лапать меня таким странным, но все же бесцеремонным образом.

– Я знаю об этом по умолчанию, – отвечаю я, заглядывая ему в глаза. – В этом меня поддерживает закон – нельзя накачивать людей наркотиками, красть их, держать взаперти, продавать, таскать по городу, по старомодным спальням и уж тем более покупать.

Он опирается на спинку моей кровати, так что я слышу, как трещат доски и нитки его пиджака, нависает и оказывается очень близко к моему лицу. Практически вровень с ним.

– Хочешь вернуться обратно? – спрашивает он хрипло, обдавая дыханием и слабым запахом одеколона вперемешку с запахом тела.

– Нет, – я качаю головой, видя свой силуэт в его глазах. – Нет!..

Меня напугал его резкий жест, как и предложение. Перед глазами встала коробка контейнера, диванчик из матрасов и чертова бутылка с рыжей пеной у стены. Второго шанса сбежать у меня попросту не будет, но…

– Тогда к чему этот разговор о морали?

– Хочу, чтобы вы отпустили меня, – признаюсь я просто.

Я знаю, как это звучит – наивно, но я не могу не сказать этого, потому что новая реальность не желает укладываться в моей голове. Мое существо не желает верить, что люди способны на это и не понимают, что так нельзя. Нельзя!

– Или сказали чего хотите от меня.

Я должна задать этот вопрос, хоть и догадываюсь об ответе. Он сам сказал, чего не делает, чтобы переспать с женщиной. Перед этим он попытался познакомиться со мной и получить секс добровольно. Теперь я нахожусь в его доме, спальни, кровати… Тут не надо быть гением, чтобы понять, что к чему. Это мерзко и похоже на добровольное изнасилование. Такой вот горький оксюморон.

– Если ты слышала все, то ты в курсе, что за домом следят люди твоего бывшего хозяина.

Последняя фраза выводит меня из равновесия настолько, что подскакиваю на месте и не даю договорить.