— Нету, я сказала! Слила!

— Тварь! Охренела?! — Лысый ударил её ещё раз, теперь уже под рёбра. — Я спросил, где наркота!

Ярик почему-то снова засмеялся, но локтя Янки так и не отпустил.

Янку били ещё. Лысый раз за разом задавал один и тот же вопрос, пока Янка не повисла бессильно на руках другого братка, но её всё ещё продолжали бить, пока сознание не подёрнула темнота.

***

Янка пришла в себя в маленькой комнатушке. Руки оказались прикованы к батарее, окно забито досками, а вокруг царила темнота.

Между досок мелькали тени, и Янка заорала, силясь привлечь внимание прохожих. У неё получилось, вот только к лучшему ли это, она понять не успела.

Дверь открылась, и на пороге показались двое. Всё тот же лысый сплюнул на пол и сказал:

— Очнулась…

Янка не хотела на него смотреть. Всё происходящее казалось кошмарным сном.

Она перевела взгляд на другого. Лицо у братка выглядело куда более приятным и казалось Яне знакомым. И, будто отвечая на её мысли, тот, кого звали Ярик, приказал:

— Тита, выйди.

Лысый проворчал что-то неразборчивое и исчез. Ярик подошёл к Янке и уже знакомым движением подцепил её подбородок, заставляя смотреть в глаза.

— Где наркота? — спросил он.

— Я уже сказала, — устало ответила Янка.

— Какая дура может скинуть наркоту в унитаз?! Ты нас за идиотов держишь?!

Янка закрыла глаза и прислонилась виском к батарее.

— Смотреть на меня! — рявкнул Ярик, и Янка невольно открыла глаза.

— Нет у меня вашей наркоты, — повторила Янка. — Ну, дура я, дура! — Голос уже срывался на крик. — Я, мать вашу, была бухая и укуренная! Он подсунул мне сумку, а я как увидела, что внутри, чуть не от страха не сдохла! Погранцы кругом — и я в сортире стою! Ну что вам надо от меня теперь?

Ярик молчал. Истерика явно не произвела на него впечатления.

— Что со мной будет? — спросила Янка уже намного тише.

— Будешь отвечать перед общаком.

— Да что отвечать-то? Что я вам дать-то могу?

Ярик пожал плечами.

— Ты просрала сто косарей. Выплатишь — вали.

— Выплатишь… — Янка представила отца. — Слушай, за меня выкуп могут дать…

— Не дадут.

— Правда, могут: у меня отец — депутат…

— Журавлёв нас послал.

Янка широко распахнула глаза.

— Что?!

Ярик отпустил её подбородок, и Янка бессильно рухнула на пол.

— Сто косарей… — прошептала она. — Да как я их отработаю-то, а?

— Можешь задницей, если больше нечем. А можешь передком.

Дверь скрипнула, и Янка поняла, что осталась одна.

***

Янка никогда не была хорошей девочкой. Она пила, курила и, если говорить откровенно, приторговывала наркотой — сбывала то, что давал ей Дэвид, подружкам по общаге, а выручку тут же прокуривала или пропивала.

И всё же, сколько бы Янка ни вспоминала все подвиги своей бесшабашной юности, понять, что она сделала такого, чтобы оказаться в кругу отмороженных вконец наркодилеров с автоматами, с расквашенным лицом и перспективой «отрабатывать передком», она не могла. Янка вообще не могла представить себе, что будет отрабатывать что-то, и, судя по всему, она была тут такая не одна.

Один из мужиков в кожанках подошёл к ней и потянул за «хвост», отчего её голова запрокинулась. Всмотрелся в глаза.

— И что с неё взять? — спросил он. — Пришей её, Тита, и дело с концом.

— Сто косарей, — отчеканил другой, стоявший рядом. — Капец, Мангуст — красавчик, нашёл курьера.

— Папаше звонили? — спросил тот, что держал Янку за «хвост».

— Журавлёв так палиться не станет, — услышала Янка голос Ярика из-за спины и вздрогнула.

Чиркнула спичка, и Янка уловила слабый запах дыма. Ей и самой адски хотелось курить, но сигаретку ей явно никто не собирался предлагать.